Река и жизнь - страница 8

Кроме простой и сытной еды, я положил в кормушку кое-что, превращавшее ее из столовой уже в хороший дорогой ресторан: яйцо, яблоко, лесные орехи, пригоршню калины. Но при наличии семечек, сала и сухарей «деликатесы» мало кого волновали. Яблоко, правда, синицы клевали, но скорее для утоления жажды (в это же время птицы хватали снег). Треснувшее на морозе яйцо раздолбили, когда сало в кормушке иссякло. Причем сначала был съеден желток, и только потом неохотно синицы взялись за холодный мерзлый белок. Орехи перетаскал дятел (ему помогал поползень). И только калина оставалась нетронутой. Но однажды в сумерки появился охотник и до этой еды – свиристель. Птица была, как видно, больна. Она держалась отдельно от пролетавших подруг, была ко всему равнодушна, небоязлива. Я выходил из-за шторы, но птица не улетала, только чуть подвигалась по жердочке. Ни к чему в кормушке, кроме калины, даже и не притронулась. Я сходил в деревню спросить: не запас ли кто-нибудь с осени ягод? Добыл четыре пучка. Но птица больше не появлялась. А дня через два за домом под елкой обнаружилось пятнышко дымчато-сизых перьев. Скорее всего, сова, а может, все те же наблюдательные сороки…

Каждый, кто хочет, может устроить такую столовую за окном. Захотите птиц поснимать – соедините скрепками две половины оконной шторы, объектив аппарата просуньте в щель. У меня до кормушки от форточки – полтора метра. К щелчку фотокамеры птицы привыкли. И я к их возне тоже привык. Иногда они все же мешают работать. Но зато утром птицы не дают потерять ни минуты. Чуть засинелось окно – синицы уже впорхнули в жилье через форточку, а дятел начал барабанить. Отличный будильник!

С Новым годом, друзья! Наши встречи в «Окне» будут иметь перерыв, но не очень большой.

Фото из архива В. Пескова. 1 января 1974 г.

На вопрос: «Был ли я в Ленинграде?» – я говорю: «Да, несколько раз». Знаю ли я Ленинград? Должен сознаться, нет.

Есть у меня на полке желанная книга, вернее, много томов большого труда «История Государства Российского». Я давно уже должен был бы приняться за это обязательное для меня чтение. Но в суете времени хватает лишь на поиски какой-нибудь справки. Читать же весь труд урывками, от случая к случаю, душа не лежит. Это все равно, что песню услышать: начало – сегодня, окончание – послезавтра. Два чувства испытываешь, когда глядишь на золоченые корешки. Первое: какое богатство, и тут, в кабинете, вот стоит только протянуть руку. Второе: а время идет…

Что-то похожее получается и с Ленинградом. Я был в нем не меньше двадцати раз. Но все бегом, на два-три дня, по каким-то срочным делам. Кое-что видел. Был в Смольном, поднимался на макушку Исаакия, был на заводах, где делают корабли и оптические приборы, ездил на Черную речку, был на «Авроре» и в Петергофе, был в ленинградских театрах, со специальной задачей летал над городом на вертолете и хорошо помню его удивительные панорамы. Но сознаю – это всего лишь картинки богатой, еще не прочитанной книги. Я не был в Русском музее, не был в Эрмитаже, не был в десятке других мест, составляющих плоть и дух великого города. Не был сознательно. Не хочется мимо сокровищ пробегать, поглядывая на часы. «Приезжай осенью или лучше даже зимой, когда не слишком много людей», – пишут друзья. К письмам прилагаются планы, где и в каком порядке мы побываем. «Это же близко. Ночью сядешь на поезд, а утром уже у нас». И я жду этой желанной спокойной осени или зимы, когда можно будет неторопливо прочесть эту удивительную книгу с золотым корешком – Ленинград.

А тут на снимке – одна из многочисленных панорам города. Мы пролетали на высоте метров 200…

Фото автора. 21 января 1974 г.

Navigare necesse est… Это латинское изречение, древня матросская поговорка: «Плавать по морю необходимо…» Некогда море для человека было бесконечным, безбрежным, неясным и потому постоянно манящим – а что там дальше, за горизонтом? В далекие времена, когда никто еще не знал, что Земля – это шар, была отлита строка человеческой мудрости. Полностью поговорка пишется так: «Плавать по морю необходимо, жить не так уж необходимо». Глубина мысли состоит в том, что люди всегда дороже самой жизни ценили познание окружающего мира. Открывать неизведанное всегда рискованно. Но человек с колыбели своей истории сознательно рисковал. Иначе мы не знали бы очертаний материков, глубин океана, пространства пустынь, высоту гор и толщи снегов. Все добыто дерзанием. Каждый шаг отмечен смелостью, вызовом опасностям и лишениям.