С таким похвальным желанием Алик добрел до метро, спустился, не имея четкого представления о пункте своего назначения, кто знает, где располагаются ближайшие строительные магазины. В метро он по привычке последних дней переключился исключительно на зрительное восприятие, на эскалаторе успел посчитать лампы, вырастающие светящимися, кое-где заляпанными наклейками от жевательных резинок, недружелюбными колоннами по обеим сторонам, но ступив на скользкий пол, забыл получившееся число и лишь смотрел по сторонам. Толпа мягко повелевала его телом, направляя ноги в вагон, из вагона, на переход. Все совершалось автоматически, пока Алик не осознал себя на станции метро "Невский проспект", что неудивительно, ибо чаще всего он выходил в город именно здесь. Алик остановился, пытаясь сообразить, куда же он все-таки направляется. Народу на станции в этот час оказалось на удивление мало, учитывая столпотворение на переходе у Техноложки, толпа плавно обтекала Алика. Ближайшие скамейки по сторонам пустовали, лишь оживленно жестикулирующая парочка студентов с кейсами, да бродяжка, глядящая в никуда. Алик задержал взгляд на ее опухшем лице. Неприятно одутловатое, желтое и одновременно бледное, совсем молодое лицо бродяжки словно ударило его по зрачкам. Алик не смог бы описать, как она одета, даже стоя напротив, лицо поработило его.
— Если бы здесь оказался Володя, то непременно сочинил бы историю, отличную историю без традиционных штампов, типа мамы-алкоголички и пропавшей, или пропитой квартиры, — мысль Алика затрепыхалась, силясь вырваться из оцепенения, но история не придумывалась. Страшное лицо наплывало, лезло поверх его собственного, Алик чувствовал чужое лицо на своих щеках, глядел из этих заплывших глазок, грязная и колючая вязаная шапочка ползла по его лбу. Он не мог сдвинуться с места, руки и ноги ломила непонятная усталость или боль. Алик вспомнил, что читал когда-то рассказ о таком перемещении, обмене, несколько рассказов, много рассказов на эту тему. На самом деле никакого перемещения нет, он никогда не вспомнит о кусочке хлеба и сигаретном окурке, провалившимся сквозь дырявый карман за подкладку драного пальто. Штампы. Дырявое пальто — штамп, кусочек хлеба — штамп. Его мозг выдает готовые клише, никак не может оправиться от недавних переживаний, не может принять их, не хочет принять.
А если, действительно, существует реинкарнация в пространстве, а не во времени, как принято считать. Кем принято? С другой стороны, не зря же существует вся эта масса полуфантастических рассказов, в которых мистика входит в реальность исподволь, нехотя, проявляясь в бытовых мелочах, не нарушая привычного хода вещей и оттого вселяя больший ужас, чем появление явно сказочного персонажа, на манер чертика с рожками. Если дьявол существует, он должен выглядеть очень заурядно, обычней и скучней самого среднего из обывателей. Но себя Алик к обывателям не относил, значит, дьявол не может проникнуть в него и не имеет над ним власти. При чем здесь дьявол? До чего можно договориться, с непривычки. Надо просто сделать шаг, миновать кусочек пространства с бродяжкой на каменной скамье, что за чушь лезет в голову. Еще немного, и он сочтет это забавное, в общем-то, явление за предупреждение.
Володю бы развлекло подобное описание, но нет, Володя любит сам рассказывать, еще решит, что Алик над ним подшучивает. Хотя Володя простодушен, как лошадка. Почему лошадка? Придется учиться думать, как в детстве учился ходить. Неужели, так зацепило? Главное, не думать о Вике, то есть совсем не думать. Но как же невыносим мир, как груб и прекрасен — вот, еще один штамп, и ничего с этим не поделаешь, ни с миром, ни с контролем над собственными мыслями. — Я убью его, — внезапно решил Алик, и наваждение отступило, бродяжка оказалась обычной бродяжкой, ноги привычно зашагали к широкой лестнице, ведущей к следующему переходу. В спертом и голодном воздухе метро над головами пассажиров мелькнуло еще одно искаженное лицо: лицо Валеры. Валера смеялся.
Пройдя Невский проспект от канала Грибоедова до станции метро "Площадь Восстания", Алик не обнаружил нужного магазина и воротился домой. До прихода жены оставалось слишком много времени, занять себя оказалось решительно нечем, и Алик привычно улегся на диван. Выросший под сетью диетической морали, он неожиданно обнаружил, что сеть эта довольно крупноячеистая. Почему он решил пригласить именно Валеру? Наверняка, шуточки подсознания.
