— Мне нравится быть твоей.
— Давай потанцуем.
Он потянул её на танцпол и сжал в объятиях. Музыка была медленной, а его тело таким мускулистым. Они идеально смотрелись друг с другом.
Там были и другие пары, но Каллиопа их не замечала. Она видела только Уайетта, то, как он смотрел на неё, словно она была для него единственной в мире женщиной.
Она и хотела быть такой женщиной для него — единственной. Вот почему она решилась на такой поступок этим вечером.
Сейчас или никогда.
— Надеюсь, ты не против, у меня для тебя будет сюрприз чуть позже.
Он приподнял брови:
— Надеюсь, это как-то связано с тобой, мной и отдельной комнатой, где я смогу посмотреть, что у тебя надето под этим платьем.
Она мягко рассмеялась:
— Да, и это тоже. Но есть еще один сюрприз. После окончания вечеринки.
Он изогнул бровь:
— Не могу дождаться.
Они закончили танец, и Уайетт прижался в поцелуе к её губам. Он замер в нерешительности, как будто хотел что-то сказать, но тут подошёл один из его клиентов, и момент был упущен.
— Иди, — сказала она. — Встретимся позже.
Он удалился, а она попыталась найти Тори, которая будто испарилась. Как и Броди.
Интересно.
Возможно, эти двое отправились на свою собственную праздничную частную вечеринку.
Если это было так, то время пришло.
Она наткнулась на Итана и Райли.
— Вы видели Тори?
Райли осмотрелась по сторонам.
— По правде говоря, нет.
— Я чуть раньше искал Броди, — сказал Итан. — Я не могу его найти.
— Вы же не думаете... — Глаза Райли расширились. — Эти двое забились в какой-нибудь укромный уголок вместе?
Каллиопа не стала отвечать на это, но Итан и Райли могли сложить два плюс два и ухмылялись друг другу.
— Думаю, мне можно уже и не искать своего брата, — сказал Итан с понимающей улыбкой.
У Каллиопы не было ни малейшей идеи, что происходило между Тори и Броди, но она надеялась, что бы там ни происходило, это было к лучшему, а не к худшему.
Вечеринка подходила к концу, и гости начали расходиться. К полуночи место опустело. Тори и Броди всё ещё не было. Родители Уайетта уже отправились домой, а Итану и Райли нужно было забрать Зои от няни.
А это значило, что она и Уайетт были единственными, кто остался. Она сделала звонок. Сейчас или никогда.
— Готова выдвигаться? — спросил Уайетт.
— Ещё нет. Мне нужно, чтобы ты пошёл со мной.
Он надул губы:
— Ты планируешь затащить меня в тёмное место ради секса?
Она засмеялась:
— Ох. Не совсем.
Она взяла его за руку и вывела его из основного зала торжества. Её сердце колотилось, а пульс участился. Она ощутила слабость в ногах и уже подумывала отменить всё это, но, как только они дошли до вестибюля, она стояла прямо там, точно по времени.
Кассандра всегда была пунктуальной.
Она ушла со своей вечеринки из отеля по соседству, пообещав, что заскочит.
Уайетт сжал её руку. Он остановился, посмотрел на Кассандру, затем на Каллиопу.
— Зачем? После того как я сказал «нет», зачем? У тебя нет права вмешиваться в мою жизнь.
Она увидела боль и злость на его лице, но задрала подбородок.
— У меня есть все права вмешиваться в твою жизнь. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты был счастлив! Пока враждебность витает между тобой и Кэсси, ты никогда не сможешь быть свободным.
Он повернулся и начал уходить, но она схватила его за руку.
— Уайетт, не надо. Не уходи. Не в этот раз.
— Я просил тебя не делать этого. Я доверял тебе. В прошлый раз, когда я доверился женщине, она поимела меня. Дай догадаюсь, в вашей семье так принято, да?
Его слова были словно удары кинжала в сердце, но она знала, что за него говорил его страх. Она не позволяла ему оттолкнуть себя. Вместо этого она была настроена выстоять и сражаться.
— Повзрослей и веди себя как мужчина, Уайетт. Однажды ты поймешь, что я лучшая чёртова вещь, случившаяся с тобой в жизни... жизни, которую ты никогда не сможешь прожить счастливо, если не отпустишь прошлое. — Она жестом указала на свою сестру в конце коридора. — Она твоё прошлое. Я твоё будущее. Вытащи голову из задницы и определись, чего ты хочешь. Жизнь, полную сожалений и гнева, или жизнь со мной.
Она развернулась и вышла.
Уайетт никогда так ни на кого не злился, как на неё. Даже в худшие дни с Кассандрой он не чувствовал, что его предали так, как сейчас.
