— Но это моя дочь! — прошипел староста скорее зло, чем горько. Редхард понял этого человека в первые же минуты после встречи. Гордыни у старосты достало бы на самого великого герцога, но трусость и глупость мешали ей развернуться.
— Сколько у тебя еще детей? — спокойно спросил Редхард.
— А с чего ты взял, что у меня есть еще дети, что она — не моя единственная дочь? — возмутился староста.
— Ты не ответил.
— У меня еще три дочери на выданье, похищенная была старшей. А теперь ты мне скажи, откуда ты узнал про них! — потребовал староста.
— Ни Лес, ни Лесной Шутник никогда не берут последнего. Могут забрать жизнь, но не обездолить ее. Или дадут обмен.
— Мне не дали обмена, — желчно сказал староста.
— Ты меня не слушал. Лесной Шутник дал огромный обмен, покой и достаток вашему поселку в обмен на одну девицу. Хотя какая она теперь девица, уверен, что Лесной Шутник и твоя дочь уже сыграли свадьбу. Давно ее похитили?
— Семь дней назад, — отвечал староста, посчитав дни на пальцах.
— Тогда еще нет. Тогда еще девица. Свадьба бывает только на девятый день, — равнодушно сказал Редхард. — Я могу взять с тебя плату за напрасный вызов, это семь золотых. Могу поговорить с Лесным Шутником, никаких зароков давать не стану. Но поговорю. Это обойдется тебе в семнадцать золотых. А если вы вздумали все же его убить, то это будет стоить деревне семьсот золотых, да и толку, как я уже сказал, выйдет немного.
— Семнадцать золотых за простой разговор? Да еще неизвестно, выйдет ли прок? — злобно пролаял староста.
— Простой? Отлично, старый хрен, — вдруг развеселился Враг. — Можешь сходить сам. Только идти надо сейчас, пока не кричал филин, найти Лесного Шутника, уберечься от его шуток и добиться разговора. Зато полностью бесплатно. Так как за свои похороны тебе платить уже не придется. Ну, как? Долго мне еще с тобой торговаться, когда ты сам не знаешь, чего хочешь?
— Хорошо, хорошо, — примирительно замахал рукой староста. — Семнадцать, пусть семнадцать. И ты в самом деле пойдешь сейчас в лес? — он посунулся к Редхарду через стол.
— Не сейчас. Чуть позже. Деньги я получаю вперед, — отвечал Враг нежити и отпил еще чаю.
— Посиди тут покудова, — проскрипел старик и ушел из горницы. Редхард налил себе еще чаю из блестящего чайника и успел выпить примерно половину чашки, когда староста вернулся и высыпал с тарелки, как и полагалось, если деньги давались вечером, на край стола перед Редхардом горстку желтых кругляшей.
Пересчитав деньги и проверив каждую монету, Редхард ссыпал деньги краем тарелки в свой кошелек, затянул завязки, проверил свои «огнебои» (староста так и впился в них глазами), посмотрел, не мешает ли что выходу клинков на свободу, накинул свой плащ, надел шляпу и неспешно, бесшумно вышел. Староста поспешил за ним, иначе Редхарда просто не выпустили бы за ворота. За деньги он не очень переживал — лошади Редхарда и его скарб оставались в его конюшне.
— Когда я вернусь, я постучу три раза, пусть твои люди откроют, даже если будет ночь, — бесцветным голосом, скрывавшим лютое напряжение, сказал Враг. — И вот еще что. Не ройтесь в моих вещах, пока я не вернусь, если не хотите, чтобы у вас отгнили пальцы, — и он мило улыбнулся, шагнул в проем оттянутой воротины и исчез в чаще. Староста судорожно перевел дух, когда воротина снова была закрыта, а засов — задвинут.
Враг же твердым шагом дошел до края леса, снял шляпу и четко, раздельно проговорил: «Я, Редхард по прозванию «Враг нежити», говорю, что ночью иду в лес не своей волею, а долгом, а долг мой в том, что надо мне поговорить с Лесным Шутником». Он снова надел шляпу и шагнул под тяжкие, просевшие под весом ночной темноты, еловые ветви и бесшумно пропал в лесу, как ключ исчезает в омуте.
Он шел довольно долго, но ничего определенного не искал, слегка насвистывая своего «Ворона», когда услышал дым костра. Не думая, свернул он на запах дыма и вскоре вышел на небольшую полянку. У небольшого костерка сидел некто. Редхард сразу понял, что это и есть Лесной Шутник, потомок древних веселых богов. Ростом он был головы на две выше высокого, надо напомнить, Редхарда, вдвое шире в плечах, могучие мышцы буграми покрывали его тело, не создавая, однако, ощущения неповоротливости, ноги оканчивались крупными копытами, а тело было густо покрыто длинной, блестящей шерстью. Тяжелые рога, напоминая бараньи, закручивались над его лбом, а желтые глаза с вертикальным зрачком равнодушно смотрели в огонь. Вернее, на прутики в огне — Лесной Шутник пек осенние яблоки.
