Он уйдет испачканный, слегка возбужденный, остолбеневший, весь трясущийся от новых впечатлений. Отойдет на пару шагов, отряхнет с одежды строительную пыль, проведет по пушистым волосам большой черно-красной ладонью, а затем скроется за углом. Я не увижу его больше никогда.
Пешеходная дорожка. Красный свет. Фруктовый лоток. Крытый рынок, мокрый и запертый. Машины. Прохожие. Мальчик заметил чувака, тот его клеит, уже щупает бедра, целует в шею, хватает под мышки и громко дышит в уши.
Его лицо посуровело. Глаза стали крошечными и злыми. Походка — резкая, неуверенная, встревоженная. Он вошел в скобяную лавку. Дверь сильно хлопнула. Я ждал. Он вышел и глянул: да, я все еще здесь. Он ничего не купил.
Он перешел дорогу за секунду до того, как загорелся красный. Когда я подбежал, было уже слишком поздно. Я старался не упускать его из виду. Он ускользнул от меня на перекрестке. Я должен был это предвидеть. Я прошмыгнул между машинами.
Я побежал. На улице, спускавшейся к трущобам, заметил силуэт, который едва уловимо и неуклюже махнул рукой. Это был он.
Хоть я простелил под ним плащ, в его лохмах застряли остья сухой травы, которых он не видел. Я убирал их, а он затаился, лукаво щурясь. Набежали тучи. Казалось, машины где-то далеко. Мне захотелось продолжить.
Я сказал ему об этом. Он задумался, спросил, который час, и отказался. Я попытался завести его хитростью, настойчиво работая рукой.
Он оттолкнул мою руку и сказал, что ему некогда. Он замерз. За изгородями и металлоломом зажглись фонари. Мы стояли друг против друга.
Я шагнул к нему, и мы вместе повалились на землю. Он высвободился, выпрямился, пригрозил кулаком и прикрикнул. Я потянул его назад, он плюхнулся на мой живот. Я схватил его хуй: тот стоял.
Теперь он уперся коленями в мои плечи. Вцепился мне в шею и притянул мою голову к своей промежности. От его члена попахивало. Я стал сосать. Мы лежали на щебне, строительном мусоре, гвоздях и консервных банках.
Я сплюнул вбок. Он расправил носовой платок, протер залупу и удрал. Он сильно опаздывал, дома ему сделают втык, теперь уж точно несдобровать.
Главное — найти дорогу обратно к вокзалу. Придется спрашивать прохожих, если кто встретится на пути. Или можно заночевать здесь. Сгодится первая попавшаяся гостиница.
На берегу реки четыре паренька, притащивших с собой маленького брата, что ползал на четвереньках в кустах.
Они стояли, обхватив себя руками от холода, в одних плавках. Изредка чесали себе подошвы, выдергивали волоски на икрах или засовывали руку в плавки, чтобы приподнять пипиську, и деловито выпячивали живот. Один, самый взрослый, руку так и не убрал. Он окунул ступню в воду и вернулся, скривившись: холодная.
Подошли остальные. Один приспустил спереди плавки и заглянул туда. Ему не было и десяти. Все наклонились и тоже посмотрели. Самый взрослый потрогал.
Падение в траву. Потасовка.
Малыш теперь совсем голый. По течению плыла нейлоновая красно-желтая кувшинка. Он решил ее выловить.
Все побежали за ним. Крики. Паренька поймали и прижали к земле. Нравоучения. Пацан попытался вырваться. Они веселились. Удерживали парнишку ничком, раздвинув ему руки и ноги. Взрослый шлепнул его по попке и лег сверху. Смех прекратился — слышался лишь непрерывный, пронзительный визг.
Малыш умолк. Взрослый энергично ебал его в попку. Встав, стыдливо спрятал член и привел себя в порядок.
Схватил руку и ногу паренька, заняв место другого, что подполз на коленях и пристроился к малышу.
Он вставил хуй и задвигался. Казалось, он дерется в общей спальне с подушкой-змеей, подминая ее под себя и одолевая с большим трудом.
Затем его примеру последовал третий. Парнишку больше не удерживали: уткнувшись носом в траву, он огрызался.
Потом они пошли купаться. Пятый, совсем кроха, хладнокровно наблюдавший за этой сценой, теперь кусал горбушку, отвернувшись от реки. Двое неподвижно стояли посреди течения, по пояс в воде. Другие на них брызгали.
Тут что-то вроде киоска: продают авторучки, бутерброды с паштетом, сладости, спортивные журналы. Хорошее освещение.
Вокзал? В двух шагах. Входящие и выходящие останавливаются перед киоском.
