"Нам ведь никто не нужен! Только я и ты! "
"Видишь ли, дочка, Дон неплохо зарабатывает. А мне, по правде, не хочется возвращаться к работе секретарши. Да и тебе было бы скучно наблюдать весь день, как я принимаю электронную почту и рассылаю факсы. "
"Мы что-нибудь придумаем. Главное, что ты его больше не любишь. "
"Ну... вообще-то мне его жалко. "
"Это пройдет, мама. Это пройдет. "
Не прошло и полугода с начала занятий Кэти живописью, когда Полак всерьез заговорил об организации ее персональной выставки.
-- У вас удивительный талант, Кэтрин. Мы сделаем сенсацию.
-- Мы заработаем много денег? -- заинтересовалась Кэти.
-- Ну, возможно, не сразу... -- Полак в который раз улыбнулся детской наивности этой женщины, -- вы понимаете, художников много, и для того, чтобы твои картины пошли нарасхват, одного таланта недостаточно. Нужно пробиться, сделать себе имя... Для начала хорошо уже то, что вас заметят. О вас напишут два-три критика, к чьим словам прислушиваются... потом...
-- А если у меня уже есть имя? Если я знаменита на всю Америку? На весь мир?
-- Правда? -- Полак с улыбкой склонил голову набок.
"Кэти, не надо! "
"Мама, я знаю, что я делаю! Не мешай! "
-- Вы читали про "Сандру Д. -- две в одной"?
(Именно такое прозвище присвоила ей -- точнее, им -- бульварная пресса. )
-- Так вы хотите сказать, что вы...
-- Да. Я Кэти. А Дороти -- моя мать.
-- Это правда, мистер Полак. Кэти -- моя дочь. А сама я совершенно не умею рисовать.
Полак даже не выглядел особенно удивленным.
-- У меня мелькало такое подозрение, -- признался он. -- Я чувствовал, что вас на самом деле двое. Особенно когда заметил, что рисуете вы всегда левой рукой, а пишете правой. Но я ни о чем не спрашивал. Раз вы сами не говорили, значит, это не мое дело.
-- Так что там насчет выставки, мистер Полак? -- напомнила Кэти.
-- Да. Это будет бомба. Термоядерный взрыв.
Он оказался прав. Наверное, даже обнаружение неизвестной ранее картины Рафаэля или Леонардо не вызвало бы такого ажиотажа. Люди, даже не имевшие отношения к живописи, прилетали со всех концов Америки и из других стран, чтобы посмотреть на работы Кэти Стивенс, девочки, возникшей в результате небывалого медицинского эксперимента внутри тела взрослой женщины, девочки, чей физический возраст едва достиг двух лет, но чье умственное развитие было уже на уровне средней школы, а художественный талант значительно превосходил многих взрослых живописцев. После окончания выставки ее работы -- все, даже первые неумелые детские рисунки -- были раскуплены за очень внушительные суммы. Дороти подумывала, не купить ли собственный дом, но для начала решила ограничиться переездом в двухэтажную квартиру. Дон последовал за ней; трудно сказать, на что он еще надеялся.
Само собой, Дороти и Кэти осаждала пресса, и они решили не отказываться от интервью, но, поскольку желающих было слишком много, проявляли изрядную разборчивость, так что корреспонденты менее респектабельных изданий решили удовольствоваться хотя бы Доном.
Дон к этому времени пил уже ежедневно и успел потерять из-за этого работу. Правда, ему снова удалось устроиться в компьютерную фирму, но не в такую крупную и на менее значительную должность; соответственно, зарплата его вновь уменьшилась. От журналистов он прятался, а когда один из них все же отловил его в баре на окраине, Дон сильно избил его.
Был суд. Процесс освещался в газетах, хотя далеко не так громко, как выставка Кэти. Дона присудили к крупному штрафу, хотя прокурор требовал тюремного заключения. Чтобы расплатиться, Дону пришлось взять денег у Дороти.
На другой день его вызвал к себе шэф.
-- Стивенс, у нас тут серьезная фирма, а не балаган. Если вы думаете, что скандальная слава вашей жены дает вам какие-то привилегии, то вы ошибаетесь. Мне нужен программист, а не пьяница и драчун.
Собственно, это еще не было увольнением. Это было строгим предупреждением. Но Дон не стал вдаваться в детали. Он просто послал шэфа в задницу.
Получив расчет, он направился прямо в бар.
-- Могу я поговорить с миссис Дороти Стивенс?
-- Извините, я слишком устала от интервью, -- Дороти сделала движение закрыть дверь.
