В раннее средневековье древние языческие мифы складываются в универсальный образ дерева мира Игдрасиль, корни которого находятся в Скандинавии, а ветви простираются над всей Европой. «Дух рода» ищет своего выражения в художественном творчестве и находит его в древних сагах. Так, согласно Йенсену, рождается миф «Норне-Гест», или «Северный гость» (так буквально переводится на русский язык название романа). Образ Северного гостя служит воплощением хранителя заветов старины. По следам этого «вечного странника», преодолевающего пределы Северной Европы, кимвры и тевтонцы движутся на юг, и варвары впервые встречаются с миром античности. После того, как на Север проникает христианство, воспоминание о «потерянной стране» сливается с христианской верой в бессмертие, воплощенной в средневековом мифе о Деве Марии. Дерево мира Игдрасиль разрастается. В средние века его образ вбирает в себя религиозную символику, выражаясь в искусстве в виде готического собора: «Лес и корабль становятся церквью».
В эпоху великих географических открытий память о стране предков заявляет о себе с новой силой. Она заставляет Колумба, ведущего свое происхождение, согласно гипотезе писателя, от «лангобардов, или другого северного народа», отправиться в плавание и завершить экспансию готов по всему свету. Открыв Америку и проложив тем самым путь из старого Химмерланда в Новый Свет, северная, нордическая, раса в лице Колумба заложила основы современной индустриальной цивилизации.
Романом «Христофор Колумб» завершается, таким образом, эпопея культурно-исторического развития человечества, созданная Йенсеном. Во многих отношениях это итоговая книга писателя. К ней сходятся линии от множества предшествующих произведений. В статье «Готика» в сборнике «Эстетика и развитие» Йенсен писал, что «в «Христофоре Колумбе» много повторений, требующих объяснений… Миф о Колумбе и размышления по поводу эпохи великих географических открытий возникали в моих книгах так часто, что я был вынужден вновь переработать и обобщить все эти мотивы…».
Историю Колумба Йенсен описывает в трех частях романа: «Собор», «Каравелла», включенной в настоящее издание, и «Мертвый корабль». В первой Йенсен, проводя связующую линию между временем язычества и христианством, воссоздает миф об охотнике, который был счастлив со своей женой и сыном, но не мог побороть в душе жажды к странствиям — так рождается лейтмотив всего произведения. В символическом плане образ женщины с ребенком Йенсен толкует как воплощение язычески-христианского мифа о матери Божьей, живущего в душе каждого жителя Севера. Христианство потребовало от язычника его душу, и он дал то, что только мог дать. Чувство преклонения перед женщиной он сделал центральным мотивом своей религии, «свой лес и свой корабль он превратил в собор в ее честь». Чтобы понять формирование существа Колумба, следует обратиться к юности его рода, к «прамифу» о матери Божьей. Колумб унаследовал его в виде универсальной тоски по вечной женственности. Святая Дева стала для него идеалом, его корабль получил имя «Святая Мария».
Древнее предание о Святом Христофоре, переносившем на своих плечах Иисуса Христа через реку, Йенсен перерабатывает в миф о перевозчике Христофоре, переправлявшем лангобардов на юг Европы. Из гигантских камней он строит собор в честь Христа. Вокруг со временем разрастается город. Готический собор, построенный на месте леса вблизи переправы, — это и есть воплощенное в камне стремление северян на юг. В эпоху великих географических открытий, когда «прамечты» заявляют о себе с новой силой, потомки древних готов отправляются в далекие и опасные плавания. Собор вновь становится кораблем.
Во второй части Йенсен описывает плавание Колумба и преступления конкистадоров. В характере Колумба Йенсен выделяет родовые черты, унаследованные от северных предков, — «мужество и стойкость, дерзость моряка и непреклонность воли». Даже когда его корабль отчалил от берега, Колумб не может не испытывать горечи, что потерял столько лет, прежде чем смог приступить к осуществлению своего плана. И даже вместо того, чтобы отплыть еще весною, чтобы иметь в запасе целое лето, ему пришлось ждать до осени, а «это много значило для всего плана, для всей жизни. Когда Колумб был молод, план его, уже тогда вполне созревший, встретил всевозможные препятствия; теперь, когда судьба, наконец, дала ему случай попытать счастья, он с непреодолимой горечью сознавал, что это поздновато, — он уже в том возрасте, когда озираются назад… Нетерпение томило его и теперь. Вперед, хоть навстречу смерти…». Кроме того, многолетнее ожидание настолько воспламенило его фантазию, что его неизбежно должно было ожидать разочарование. Так и случилось, когда корабль Колумба достиг острова, которому он дал имя Сан-Сальвадор, и обнаружилось, что это вовсе не та «страна блаженства и вечной юности», о которой он столько мечтал. В характеристике Йенсена, образ Колумба приобретает здесь трагический оттенок. «Рая небесного» Колумб так и не нашел. Но для судьбы героя разочарование и утрата иллюзий в конечном счете оказываются удивительно плодотворными. Ведь свой «мистический библейский рай» Колумб искал на земле! Поэтому, в устах Йенсена, — это первый современный человек, «поставивший на место духовной тюрьмы и суеверий Средневековья пространство и действительность Нового Времени».
