— Это было бы лишним, но, раз вы настаиваете, будь по-вашему, — улыбнулась Эмилия.
— Слушаюсь, — ответил Райнхард и проследил за её взглядом. Девушка смотрела на безмятежное лицо Субару, который по-прежнему спал как младенец. — Этот юноша... Субару, кто он вам?
— Я его совсем не знаю, — немедленно последовал ответ Эмилии. Райнхард поднял брови. Видя его недоумение, девушка рассмеялась. — Правда, я действительно его не знаю. И до этого дня мы ни разу не встречались...
— Но он искал вас и говорил, что хочет что-то отдать. И то, что он находится здесь...
Райнхард хотел добавить: «...и то, что защитил вас, подставив себя под смертельный удар», но подумал, что такая догадка может принизить подвиг Субару, и запнулся на полуслове.
— Поэтому мне всё это и кажется странным... — задумчиво проговорила Эмилия. — У меня есть подозрение, что в этом деле каким-то образом замешан один наш знакомый чудак...
— Прошу вас, не нужно отзываться о графе Розваале столь нелестно. Господин Розвааль чрезвычайно достойный господин, хотя и несколько эксцентричный...
— Значит, со словом «чудак» у вас ассоциируется именно он? Теперь я знаю, что вы о нём думаете.
— Прошу прощения, — сказал Райнхард после небольшой паузы. — Пожалуйста, не говорите об этом графу Розваалю, — добавил он и подмигнул.
— Да, конечно, рассеянно ответила Эмилия.
— Так что мы будем с ним делать? — спросил Райнхард, показывая на Субару. — Если хотите, моя семья сможет приютить его.
— Нет, я заберу его с собой. Так я смогу лучше во всём разобраться. Кроме того, даже если он не имеет никакого отношения к тому самому чудаку, это не отменяет факта, что он спас мне жизнь. Тем не менее спасибо за заботу.
В ответ Райнхард почтительно кивнул. Больше обсуждать было нечего. Теперь ему оставалось приставить к Эмилии рыцарей, чтобы они сопроводили девушку до её жилища, а самому позаботиться о ликвидации последствий сражения.
Райнхард окинул взором разрушенный склад. Масштаб ущерба был огромен. Он мысленно укорил себя за неосторожность: ещё бы чуть-чуть, и он разнёс бы весь квартал.
— Что вы намерены со всем этим делать? — спросила Эмилия.
— Запретим вход на территорию и распространим объявления о поимке Охотницы за потрохами, хотя это, вероятно, и не принесёт никакой пользы. О ней и без того уже давно ходят тёмные слухи...
— А что будет с этой девочкой и стариком?
Райнхард немного помедлил и сказал:
— Я не знаю всех обстоятельств, но полагаю, что в силу служебного долга я не могу закрыть глаза на их проступки. И всё же... — он сделал паузу, слегка пожал плечами и улыбнулся. — У меня сегодня выходной. К тому же, если у пострадавшего нет претензий, доказать их вину будет непросто.
— Райнхард, вы плохой рыцарь, — хихикнула Эмилия.
— Да. Рыцарь среди рыцарей, внушающий страх и благоговение, наконец-то показал своё истинное лицо, — пошутил в ответ Райнхард, заставив Эмилию вновь смущённо прикрыть рот ладонью, чтобы скрыть смех.
Некоторое время спустя Эмилия привела свои мысли в порядок и подошла к светловолосой девочке, которая продолжала сидеть подле неподвижного тела старика. Заметив её приближение, Фельт подняла голову и, внутренне приготовившись встретиться с ней лицом к лицу, повернулась к Эмилии.
— Это твой дедушка? — обратилась к ней Эмилия, присаживаясь рядом с Фельт на корточки.
Девочка ошарашено уставилась. Видимо, она ожидала услышать нечто совсем другое. Райнхарду не было известно всего, что произошло между ними, но даже он мог с уверенностью сказать, что эти девушки находились явно не в дружеских отношениях.
Сбитая с толку неожиданным вопросом, Фельт, собираясь с духом, почесала щёку.
— Вроде того... — промямлила она, пошлёпывая ладошкой по голове старика, видимо, чтобы скрыть смущение. — Дед Ром — единственный, кто у меня есть... Да, он мне как дедушка.
— Вот как... — сказала Эмилия. — у меня тоже только один член семьи. Когда дела принимают дурной оборот, его не добудишься, но когда он просыпается, то я никогда не рассказываю ему об этом.
— Я бы тоже не стала дедушке Рому говорить о таком, — сказала Фельт. Она посмотрела на Эмилию. В её глазах цвета спелой вишни загорелся слабый огонёк. — Я думала, ты на меня ужасно рассердишься.
