Тот, как ни в чем не бывало, вскочил на ноги.
— Осторожней, — сказал Асигов, — смотри, чтобы краска не попала на землю. Русские здесь наверняка все перероют, и нельзя допустить, чтобы они просчитали подставу.
— Ты, Мусса, не знаешь Губаря. Он начнет расследование внутри отряда, потому как понятно, что на ферме была подготовлена засада и что вы знали о том, какие силы будут привлечены к проверке фермы. Следовательно, он в конце концов выйдет на помощника дежурного — Соева. Командир группы отдавал приказ на сбор из дежурного помещения. Сам дежурный в это время спал, значит, под подозрение попадает Соев.
— Что ты предлагаешь?
— Сержант живет на базе, но в свободное время по вечерам ездит в станицу. Там у него баба — местная учительница, у которой бывший муж, несмотря на развод, продолжает преследовать неверную супругу. Я слышал, он сильно пьет. Не будет ничего странного, если этот муж по пьянке и в горячке всадит новому ухажеру нож в сердце. Обычная, в принципе, история.
— Значит, Соева надо убрать?
— И сегодня же. После наряда он обязательно поедет в станицу.
— Я тебя услышал, доложу Тагаеву. Думаю, что вопрос по Соеву будет решен. У нас есть кому в станице сыграть роль брошенного женой мужика. А сейчас идем к ферме.
Штеба закатал штаны, чтобы краска, имитировавшая кровь, не попала на тропу, и двинулся к коровникам.
Асигов вызвал по сотовому телефону Тагаева:
— Сарак! У нас все!
— Сработали, как надо, я видел. Давайте к ферме.
Переговорив с Муссой, Тагаев набрал номер:
— Малик?
— Да, Сарак?!
— Подгоняй машину. У тебя не более пяти минут.
— Уже еду.
В 12.35 «ГАЗ-66» с тентом подобрал боевиков и пленников — Штебу связали так же, как и Бакарова, — и, обходя многочисленные овраги и балки, пошел к шоссе. В 13.05 он свернул с асфальта на грунтовую дорогу, уходящую в горное ущелье, а спустя еще полчаса въехал в брошенный аул Боксар, в тридцати восьми километрах от хутора Калач, где в это время Степан Гулеба пытался связаться с отделом внутренних дел станицы Горская.
Вызов проходил, но тут же срывался. Хуторяне спрятались в домах, и только Дунина находилась рядом:
— Ну, что ты, Степан, не можешь дозвониться?
— Да черт его знает, что с этой связью. То нормально работает, то хрен дозвонишься.
— Звони по сотовому.
— Черт, о нем я и не подумал.
Хозяин фермы достал телефон, дрожащим пальцем набрал номер.
— Дежурный по ОВД лейтенант Кислов.
— Это Степан Гулеба, с хутора Калач.
— Очень приятно. И что у вас произошло?
— Вы не в курсе, что у нас были замечены вооруженные люди и утром на хутор приехала группа спецназа?
— Так, подождите, Калач. Да, действительно, к вам выехали спецы. И что?
— А то, что на старой ферме только что закончился настоящий бой!
— Что? Бой?
— У тебя, лейтенант, со слухом плохо?
— Какой бой?
— А я знаю? Только стреляли сильно.
— Что сейчас у вас?
— Сейчас тишина. На старой ферме никого не видно. Хотя нет, к ней подошел грузовик.
— Где же спецназовцы?
— А ты приезжай сюда и посмотри. Нет спецназовцев, никого нет, только «УАЗ» их стоит в кювете, в нем водитель, но он не шевелится.
— Я понял вас. Ожидайте, к вам подъедут.
— Давайте быстрее, а то у нас народ по хатам забился, боится.
— Все, отбой!
Дежурный по ОВД переключился на начальника:
— Товарищ майор, только что из хутора Калач звонил Степан Гулеба.
— И что?
— Он сказал, что на ферме, где вчера были замечены подозрительные люди и куда выехала группа отряда спецназа, произошел бой. Сейчас там тишина, но ни спецов, ни посторонних не видно. Наблюдается только машина спецназа. Она в кювете.
— Твою мать! Этого еще не хватало.
— Мне выслать наряд в Калач?
— Какой наряд, Кислов, это дело спецназа. Наших предупредить о случившемся, чтобы перекрыли дороги в станицу, и вызвать в отдел всех полицейских. А с командиром отряда я свяжусь сам. Ты понял меня?
— Так точно!
— Выполняй!
Начальник ОВД набрал номер командира отряда. Подполковник Губарь находился в служебном отсеке штабного модуля.
— Слушаю! — поднял он трубку.
— Этой майор Иванов.
— Что случилось?
— С дежурным по ОВД только что связался владелец фермы в Калаче, Гулеба.
— Дальше? — напрягся командир отряда.
