Белый улыбнулся углом рта, но промолчал.
– Это пришлые, – продолжил гость. – Кочуют, пока лето.
– И чем они знамениты?
– Здесь ничем. А в Хабаровске их долго еще помнить будут. Ты ведь знаешь первопричину всех зол на свете – повышенные амбиции. Сильные люди, как Татарин, никогда столько не натворят. Все дерьмо начинается, когда слабый норовит влезть не на свое место.
Белый кивнул. Не раз был свидетелем таких поползновений, и они в самом деле плохо заканчивались.
– Зависть сжирает людей хуже рака. Там, в лесу, верховодят двое. Заложили они с потрохами хороших ребят. Менты ухватились за конец – я тоже залетел. Потом на Татарина вышли.
Столько неприятностей из-за этих гнид… Но ты ведь знаешь, предателей не терпит никто, даже менты. Пользуются их услугами, а потом… Я еще был под следствием, а все уже выяснил.
– Татарин обещал, что я помогу?
– Татарин ничего за тебя не обещал. Просто дал адресок. Не думаю, что ты сильно его обидишь, если откажешься. Сильный человек знает пределы своих интересов и своих возможностей.
– Сколько положили на это дело?
– Тридцать штук, – приоткрыв кейс, гость продемонстрировал несколько перехваченных резинкой пачек «зеленых». – Там не лохи, поэтому попотеть придется. Это минус. Есть зато важный плюс: никто о них не заплачет. С ментами наши друзья здорово разошлись. Ожидали любви до гроба, а получили-то всего по тридцать Серебреников.
– Остальные какого хрена за ним в тайгу пошли?
– Не знаю, надолго ли. Во всяком случае, пока они в одной команде.
– Какой аванс? – как бы между прочим осведомился Белый.
– Смотря кому. Тебе бы я десять штук отсчитал, у тебя серьезная фирма.
…Белый заново припомнил каждое слово, каждый скупой жест. Неужели он попался на подставу? Наводил ведь справки в Хабаровске – история такая действительно приключилась.
И не предъявишь заказчику претензий. Предупреждал ведь он, что ребята в лесу не подарок. Но к таким жестоким потерям Белый не был готов. Может, предупредили их – сейчас ведь в лесу у каждого по сотовому, что у зайца, что у волка.
Противник отступил, унося с собой раненых и убитых. В отряде изгоев никто не спешил оставлять позиции. Даже Витек с перевязанной наспех раной пересилил себя и подполз к остальным. Все внимательно всматривались в чащу, пронизанную потоками солнечного света. Над головой раздалось первое после перерыва чириканье – в отличие от людей, у птиц короткая память.
После получаса тишины заговорили.
– Ну как вам? – бодро поинтересовался Семен.
Можно было подумать, что он, наконец, сагитировал всех на утреннюю зарядку и теперь интересуется самочувствием.
– По крайней мере голова не гудит и похмелиться не тянет, – откликнулся Тарас.
– И тебя зацепило? – Бубен разглядел кровь на ноге соседа.
В отличие от Витька, бывший замкомполка не стал поднимать шум и только теперь неохотно признал факт. Кость, похоже, не задело, но пуля засела в мясе.
– Давай, Барсик, не мешкай, – время командовать для Самойленко заканчивалось, и тон уже не был приказным.
Капитан ВВС выполнял функции доктора. Он закупал при случае нужные лекарства, давал рекомендации при головной боли и сухом кашле.
Предупреждал, чтобы берегли зубы, – тут он ничем не сможет помочь.
Теперь Семен, пригибаясь, отошел к рюкзакам.
Достал одноразовый шприц, упаковку с ампулами, бинт, ланцет и некоторые другие принадлежности.
Лезвие продезинфицировал в спирте, а Тарас тем временем приспустил штаны до колен. За липким пятном крови плохо просматривалось входное отверстие.
– Что ты мне колоть собираешься?
– Обезболивающее.
– Да ну на хер. Давай режь.
– Дергаться будешь. Никакой силой воли рефлекса не перебить.
– Режь говорю. Антибиотика потом впаяешь и хватит.
– Ударную дозу, – кивнул Семен, стирая с кожи красное пятно перед тем как сделать надрез.
Замкомполка скрипнул зубами, потом вдруг тихо засмеялся. Людям со слабыми нервами смех этот показался бы жутковатым. Смеяться, когда режут по живому… Может, не зря держали Тараса в психушке? Да и странные номера он откалывал иногда в отряде.
Семен достал пинцетом окровавленную пулю, с уважением к смертоносному свинцу положил на мох. Потом взялся зашивать глубокий надрез. Никто не стоял над душой, не проявлял неуместного любопытства. Забот у людей хватало.
