Предлагая Центру план спасения Маклейна с помощью Бёрджесса, Филби исходил из того, что Маклейн во время последний командировки в Каир очень плохо себя чувствовал, имели место серьёзные срывы в поведении, и по возвращении в Лондон он находился в состоянии глубокой депрессии, на грани психического расстройства. Сказались годы нервной напряженной работы.
В этой связи Филби с Бёрджессом, наша лондонская резидентура и Центр пришли к выводу, с что самостоятельно бежать Маклейн не сможет и что ему нужен сопровождающий, который обеспечил бы конспиративный выезд ему из Англии. К тому времени Маклейн уже находился под оперативно-техническим контролем контрразведки и вряд ли сумел бы самостоятельно решить все вопросы выезда из страны. Более подходящей кандидатуры на роль сопровождающего, чем Бёрджесс, по мнению Филби, не было. Предлагая план спасения Маклейна при непосредственном участии Бёрджесса, Филби ни на минуту не сомневался в преданности Гая их общему делу и его способности действовать в экстремальной ситуации. Однако одного только не мог учесть Ким — что сам Бёрджесс был на грани нервного срыва в любой момент.
Отъезд Бёрджесса в Лондон в целом вписывался в план вывода Маклейна из-под угрозы ареста и сведения до минимума возможного ущерба. Бёрджесс немного злоупотреблял алкоголем, и его срыв ставил под угрозу всю предыдущую работу. Филби впоследствии неоднократно задавал себе вопрос: почему же все-таки Бёрджесс нарушил данное им слово и бежал в СССР вместе с Маклейном? Но до самых последних дней своей жизни он так и не смог найти для себя однозначного ответа.
Бегство Маклейна и Бёрджесса ещё более накалило обстановку в высших английских кругах. Затянувшееся молчание Лондона, державшее Филби в напряжении, было прервано поступившей телеграммой, в которой его просили прокомментировать факт бегства Бёрджесса вместе с Маклейном и объяснить мотивы такого поступка. В ответной телеграмме Филби сообщил, что дружил с Бёрджессом на протяжении многих лет, но никогда не допускал мысли о том, что Бёрджесс мог вести двойную жизнь, и в силу этого не находит объяснений его поступку.
Характер запроса убедил Кима в том, что в Лондоне основательно расследуют не только дело Маклейна — Бёрджесса, но и вплотную занялись проверкой его возможной причастности к организации их побега. Подтверждением этого явилось полученное вскоре личное письмо заместителя начальника СИС Истона к Филби, направленное с прилетевшим в краткосрочную командировку в Вашингтон офицером СИС, специализировавшимся на дезинформационных акциях.
В написанном от руки письме Истон сообщал Киму, что вскоре он получит телеграмму с вызовом в Лондон, и рекомендовал не затягивать с отъездом.
Проанализировав все факты, Филби решил, что в Лондоне подозревают его не просто в причастности к побегу Маклейна и Бёрджесса, но и в принадлежности к советской разведке. По расчетам контрразведчиков, ощущение опасности должно было побудить его срочно связаться с представителями советской разведки в США, чтобы негласно покинуть Вашингтон. Если бы события развивались по этому варианту, то ФБР и МИ-5 не только предотвратили бы возможный побег, но и получили бы доказательства работы Филби на советскую разведку. Дальнейший ход событий подтвердил его опасения. Вскоре Ким получил телеграмму за подписью директора разведки Мензиса о необходимости прибытия в Лондон.
Выполнив указание СИС, Филби прибыл в Лондон. При посадке в автобус он заметил мечущегося и кого-то искавшего Бремера — высокопоставленного офицера административного управления СИС. По всей вероятности, это мог быть знак опасности, поданный Киму Истоном. Подписывая телеграмму о вызове Кима, Мензис дал указание Истону «подстраховать» прибытие Филби в Лондон, чтобы «ретивые ребят» из контрразведки не перехватили Кима и не наделали глупостей.
По прибытии домой Филби тут же позвонил Истону. Истон переспросил, кто звонит. После ответа Кима раздался вздох облегчения. Шеф попросил Филби немедленно приехать в СИС. Встретив Кима, Истон сказал, что директор МИ-5 Дик Уайт прямо сейчас хочет поговорить с ним по делу Маклейна — Бёрджесса.
