— который был братом Дел.
Незбет осторожно пожал плечами.
— Они хотят убить тебя. Они видели тебя в городе… Они видели как ты вызвал огонь с неба своим мечом.
— Это магия, — совершенно серьезно сказал я, но удивляться самому себе было некогда. — Не извращенная правда, а просто магия. Аджани был борджуни. Насильником и убийцей. Он продал брата этой женщины работорговцам — он бы продал и ее, но она сбежала от него. И стала танцором меча, — я не улыбался; мне было все равно, верит ли он мне. — Он не был джихади. Настоящий джихади я.
Незбет выразительно сплюнул.
— Ты был танцором меча, которому многие стремились подражать. И вот до чего ты дошел: врун и убийца.
— Бывало, что я врал, — согласился я, — и конечно мне приходилось убивать, если ты говоришь о врагах, пытавшихся убить меня. Но в главном ты не прав, — я глубоко вздохнул и понял, что пора менять тему. — А что касается смерти Аладара, я могу сказать одно: он заслужил ее. Это личное дело. И я готов принять за эту смерть любые вызовы, хотя убила его Дел, — я посмотрел на нее, потом снова на Незбета. — А ты, несмотря на свои убеждения, работаешь на женщину. Она использовала мужчину чтобы нанять тебя, зная, что ей ты бы отказал. А значит она наняла тебя ложью. Деньги, которые ты принял, позорные.
— Денег я не получу, пока не привезу тебя! — рявкнул он.
— Неужели? — я удивленно выгнул брови. — Значит ты даже глупее, чем я думал.
— Тигр, — тихо сказала Дел; я понял, что это вопрос.
Я пожал плечами.
— Он проиграл. Танец окончен. И если он не захочет стать борджуни, пожертвовав своим положением и гордостью, он не посмеет нас преследовать,
— я махнул рукой. — Отпусти его. Пусть возвращается к остальным. Он может передать им все наши слова, — Дел опустила Бореал, а я встретился взглядом с Незбетом. — Слушай меня, Незбет: сейчас я говорю с тобой как танцор меча с танцором. Я клянусь тебе именем моего шодо: все, что тебе рассказали — вранье. Передай это воинам.
Незбет уставился на меня. Он вдруг постарел, а губы превратились в тонкую прямую линию.
— Значит ты опозорен, — объявил он. — Ты обесчестил имя своего шодо.
Я устало махнул рукой.
— Убирайся отсюда, мальчишка. Ты слишком глуп, чтобы жить, но я тебя убивать не буду. Моему мечу нравится вкус мужчин.
Незбет подобрал клинок и убрал его в диагональные ножны. На прощанье он еще раз попытался испепелить меня взглядом, потом повернулся, вскочил в седло и поскакал в пустыню. Лошадь шла тяжелым галопом, поднимая в воздух облака песка.
Я тяжело вздохнул и, глядя ему вслед, заметил:
— Воды у него мало, и лошадь он загонит. Ему повезет, если быстро встретит людей. А мы, похоже, пока в безопасности.
— Нет, — покачала головой Дел.
— Может и нет, — согласился я. — Нам тоже пора ехать.
— Тигр?
— Что?
— Почему ты не взял его лошадь? Он сказал, что за ним идут другие… они могут встретиться.
Я задумался. Нахмурился. Посмотрел на нее.
— Ну, наверное мы просто не можем поступать как воры.
Дел усмехнулась.
— Наверное.
Он начался незаметно, как начинаются самые страшные из них. Легкий ветерок оставлял узоры на песке, подергивал за шелк бурнуса; воздух ласкал лицо, откидывал волосы со лба и глаз. Песок, поднимавшийся из-под копыт жеребца, взлетал, зависал в воздухе и поднимался еще выше, жаля глаза. Дел и я, сидя рядом, спасались от него под надвинутыми капюшонами, пока я не скинул шелк с головы и не натянул повод, заставляя жеребца остановиться.
— Самиэль, — сказал я, имея в виду ветер, а не мой меч.
Дел не сразу поняла, потом забеспокоилась.
— Ты уверен?
— Воздух пахнет по-другому, — я прищурился. Солнце по-прежнему слепило глаза, хотя песок уже летал в воздухе. Если ветер станет сильнее, самиэль превратится в самум. В пустыне от горячего ветра достаточно неприятностей, а хуже песчаной бури уже ничего не придумаешь.
— Лучше нам найти какое-нибудь убежище, вроде стены в оазисе… — я покачал головой, отгораживаясь от солнца и песка ладонью. — Мы отъехали слишком далеко. Может найдем какие-нибудь деревья…
— Я помню самум… — Дел поежилась и не стала продолжать.
Я тоже его не забыл. Тогда мы только встретились и Дел была совсем недоступной…
