— Заходи. — Посторонившись, я впустил ее.
— Дивана нет, — сказала она, осмотрев комнату. — Как вы собираетесь гипнотизировать меня?
— Я найду его, если понадобится.
Она села. Я последовал ее примеру. Мой стол был повернут к стене, поэтому я развернул и стул. Между нами ничего не было, так что я почувствовал запах ее духов.
Фиона согнула и выпрямила ногу. Тонкая лодыжка была обнажена. Я с силой сжал губы, после чего облизнул их, позволив языку задержаться на нижней губе.
— Как у тебя дела? — спросил я. Она стиснула зубы, словно не позволяя себе произнести то, что было у нее на уме. — Ты можешь мне сказать.
Это прорыв. Моя роль терапевта для того, чтобы она могла рассказать мне, что случилось, и я использую сказанное, чтобы приблизить ее ко мне.
Но Фиона посмотрела вниз.
Ее непоколебимость напрягла меня, превратив в оголенную катушку нервов. Когда она потерла переносицу, мне пришлось схватиться за подлокотники стула, чтобы не опуститься перед ней на колени.
— Ничего, — сказала она.
Излишне говорить, что мое горло горело. «Ничего» всегда что-то означало. «Ничего» означало «я не стану говорить тебе». Знание того, что было что-то не так, а она не хотела этим поделиться, и потому я не мог помочь ей или защитить ее, заставляло мою кожу покалывать от гнева.
— Фиона, — я зарычал самым непрофессиональным способом.
Дерьмо. Я пересек грань.
— Я не могу этого сделать, — произнесла она, вставая.
— Подожди….
Она направилась к двери, и я поспешил преградить ей путь. Ее грудь вздымалась, глаза выдавали панику.
— Ты должна знать, — сказал я, подняв руки, — я никогда не сделаю ничего, что причинит тебе боль.
— Я знаю.
Не упусти ее, думая своим членом. Она нужна тебе.
— Я здесь для тебя. Не наоборот. Если ты захочешь поговорить, здесь можно это сделать.
Она скрестила руки на груди и помедлила секунду, после чего расслабила челюсть. Какой бы сильной она ни старалась выглядеть, она распадалась на части.
— Вы хотите поговорить о чем-то? — сказала она.
— Да.
— О чем-то очень болезненном и тяжелом?
Мои руки опустились на ее плечи, как будто у них была своя воля. Бог проклял мои границы.
— Поговори со мной.
— Я хочу рассказать вам то, что не скажу никому, но не могу. Вы просто заставите меня пережить это, захотите рассказать другим, что только ухудшит ситуацию. Но вы каким-то образом… открываете меня. Вы взломали меня и заставили излиться, и все, что вам нужно сделать, это посмотреть на меня. Поэтому вам нужно перестать делать это, потому что ваш взгляд заставляет меня любить вас еще больше.
Ее глаза широко распахнулись от шока, как будто ее только что ударили, или она удивилась тому, что сказала. Я убрал руки с ее плеч, потому что не хотел, чтобы она чувствовала давление, но она приняла это за знак, чтобы уйти.
Я отпустил ее, потому что так бы сделал профессионал, и пока я стоял там, глядя на зазор между дверью и косяком, голос моего отца рассеял туман моего неверия.
Иди за ней, глупый засранец.
ГЛАВА 11
Фиона
Эллиот выбежал из здания, когда я открыла дверь машины.
— Подожди! — позвал он.
Я не стала этого делать. Потому что нахер всех. И мой мозг в том числе. Нахер мой мозг и мой глупый рот. Должно быть, я выжила из своего гребаного ума.
Я не любила его. Я любила Дикона, который был идеален для меня, даже если я не подчинялась его словам, как он считал, и в любви или нелюбви которого я до сих пор не была уверена. Все эти люди. Все они могут пойти и трахнуть себя.
Я выехала со стоянки, оставив этого ублюдка позади. Он почти добрался до меня. Почти заставил рассказать ему об Уоррене. Что ж, я не была готова. Этого дерьма у ручья не происходило, и я не стану пересказывать это ему, я не любила его, так что нахер мой глупый мозг.
Используй другие слова.
Сбитый с толку мозг.
Говорящий правду мозг.
Лживый, глупый мозг, до дыр трахающий мой рассудок.
Конечно, на 10-й улице произошла авария. 10-я же была фабрикой для аварий.
— Опоздала! — сказала я приборной панели. — Вот то слово, которое я бы использовала, чтобы описать себя. Опоздала.
Я не опоздала. Еще нет. Но мне нужно было называть себя ужасными словами.
