Как и предполагалось, собственно корабля как такового уже не существовало. Конструкцией грузовика предусматривалась возможность эвакуации экипажа путем катапультирования его вместе с ходовой рубкой, которая была оборудована соответственно необходимыми резервными системами жизнеобеспечения, связи и другими мелочами, способными скрасить быт экипажа, доведшего свой корабль до полного уничтожения.
По экрану поползли цифры, показывающие параметры функционирующих систем спасательного модуля. Причиной катапультирования компьютер объявил взрыв основного топливного бака грузовика. Если это действительно так (а других вариантов не наблюдалось), то можно только удивляться, как автоматика успела среагировать и до того, как сгореть в бешеном огне взрыва, — катапультировала модуль. Хотя ему все-таки, видимо, изрядно досталось от разлетающихся обломков.
Итог оказался неутешительным: выведена из строя система регенерации воздуха и обнаружена небольшая разгерметизация корпуса. Андрей дал команду рассчитать, сколько времени при текущих параметрах неисправностей можно будет без проблем находиться внутри модуля. И получил малоутешительный ответ — два часа.
Полученные данные окончательно вернули его к ощущению реальности происходящих событий. Пора было подумать о душе или о своих дальнейших действиях. Конечно, объявленные два часа его особо не лимитировали — в модуле была припасена пара скафандров высшей защиты. В таком скафандре можно выходить в открытый космос, каждый из них имеет пятичасовой запас кислорода. Хорошо, итого — двенадцать часов. Что дальше? Автоматический радиомаяк, установленный на модуле, был активирован и излучал на всю звездную систему жалобные призывы о помощи. А что толку? Помогать-то все равно некому. О том, что кто-то объявится в колонии, Андрей после этого происшествия даже не предполагал, а уж помощь откуда-то со стороны и вовсе была нереальна.
Кстати, что же это все-таки за беда его постигла? Способность трезво мыслить и оценивать факты потихоньку, но верно, возвращалась в ушибленный разум. Просто так наши топливные баки не взрываются! Неужели зонд? А сигналом послужила попытка считать информацию. Так вот почему оказалось невозможным сделать это дистанционно. Но там и взрываться-то нечему, у него и двигателей нет. Следовательно, конструкцию слегка подправили. Да, очевидно, так все и произошло, взрыв зонда повредил основной топливный бак, который и взорвался следом. Задержка между первым и вторым взрывами позволила успеть сработать автоматике катапультирования и сохранила ему жизнь. Надолго ли?
Эти мысли снова вернули Андрея к реальности, показалось, что стало трудно дышать. Он глянул на часы, прошло всего десять минут от указанных двух часов, по прошествии которых организм мог заметить понизившееся качество дыхательной смеси. «Паникуешь?! — зло ухмыльнулся он. — Раньше надо было думать, когда этот полет у всех поперек горла встал, а ты вместо того, чтобы тихо-мирно слетать, еще и геройствовать тут начал». Но злиться на самого себя — занятие порой хоть и полезное, но все-таки малопродуктивное, особенно, когда в запасе всего несколько часов жизни.
Андрей постарался сосредоточиться на создавшемся положении, но мысли все время уходили в сторону. Вспомнились Ольгины опасения, высказанные ему перед полетом, а также собственное нервозное состояние, да и другие отрицательные моменты подготовки к старту. И как после всего этого не стать фаталистом? А вот так и не стать! Наверное, многие перед лицом неумолимой гибели вдруг становились фаталистами, пытаясь таким образом списать на судьбу собственные ошибки и промахи. Ну ничего, скоро кончится кислород и еще одним новоиспеченным фаталистом станет меньше. Вспомнилась так и не пошедшая в дело бутылка коньяка. Вот бы она сейчас пригодилась. Нет, надо было все-таки отдать ее Артуру, и летели бы они сейчас домой веселые и счастливые.
Как знать, может быть, Артур сейчас себя чувствует счастливым, а может, уже ничего не чувствует. Хотя этому Андрей отказывался верить. Да и, несмотря на собственное безвыходное положение, страха почему-то не ощущалось. Грустные, печальные мысли, сожаление о случившемся — да, а страха — нет. Наверное, включились защитные функции организма и просто не позволяли мозгу осознать всю безысходность положения. Возможно, позже, когда до конца останется совсем немного времени, он почувствует страх перед вечностью. А сейчас он просто не мог поверить, что это — все, что он пришел в этот мир только затем, чтобы вот так бесславно его покинуть. Это представлялось, с его точки зрения, крайне несправедливым, настолько несправедливым, что такого просто не могло быть вообще.
