Она касается моей руки.
Ее пальцы пробегают по изгибу моего плеча, и от прикосновения ее кожи к моей мне хочется кричать. Боль рвет меня на части, но я не могу произнести ни слова. Я замер на месте.
Мне хочется крикнуть, чтобы она прекратила, чтобы ушла, но внутри меня словно разразилась война. Я счастлив, оттого что она рядом, даже если это причиняет мне боль, даже если в этом нет никакого смысла. Но сам я не могу коснуться ее, не могу ее обнять, как всегда этого хотел.
Она смотрит на меня.
Ее странные голубовато-зеленые глаза внимательно изучают меня, и я вдруг чувствую себя виноватым, сам не знаю почему. Но в ее взгляде есть что-то такое, что заставляет ощущать собственное ничтожество, словно она единственный человек, понявший, что внутри меня — пустота. Она нащупала трещины в этом панцире, который я вынужден носить день за днем, и от осознания этого я цепенею.
Эта девушка точно знает, как расправиться со мной.
Она кладет руку мне на ключицу.
Затем она хватает меня за плечо, вцепившись пальцами в кожу с такой силой, как будто пытается оторвать мне руку. Боль буквально ослепляет меня, и на сей раз я действительно кричу. Я падаю перед ней на колени, а она выкручивает мне руку, заворачивая ее назад, пока я не начинаю задыхаться, изо всех сил стараясь не поддаваться боли.
— Джульетта, — хриплю я, — пожалуйста…
Она запускает свободную руку мне в волосы и оттягивает назад мою голову, так что я вынужден смотреть ей прямо в глаза. Затем она наклоняется к моему уху, при этом ее губы почти касаются моей щеки.
— Ты любишь меня? — шепчет она.
— Что? — с трудом выдыхаю я. — Что ты делаешь?..
— Ты все еще любишь меня? — переспрашивает она. Теперь ее пальцы ощупывают мое лицо, скользят по подбородку.
— Да, — отвечаю я. — Да, все еще люб…
Она улыбается.
Своей дивной невинной улыбкой. Я впадаю в ступор, когда она еще сильнее сжимает мою руку. Она так выкручивает мне плечо, что я почти уверен, что она его вывихнула. Перед глазами у меня пляшут цветные пятна, и я слышу ее голос:
— Осталось немного.
— Что? — в отчаянии спрашиваю я, пытаясь оглядеться. — Что немного?
— Еще немного, и я уйду.
— Нет-нет, не уходи… Куда ты?..
— Ты поправишься, — произносит она. — Обещаю.
— Нет, — хриплю я, — нет…
Она вдруг отталкивает меня, и я просыпаюсь так внезапно, что у меня перехватывает дыхание.
Я недоуменно моргаю и понимаю, что проснулся посреди ночи. Со всех сторон меня обступает непроглядная тьма. Я тяжело дышу, рука туго стянута и пульсирует от боли. Тут я понимаю, что действие обезболивающего препарата закончилось. На руке под бинтом закреплена небольшая коробочка. Я нажимаю кнопку, чтобы вколоть себе еще одну дозу.
Мне требуется несколько секунд, чтобы привести дыхание в норму. Паника понемногу отступает.
Джульетта.
Я не могу контролировать кошмары, но в минуты пробуждения ее имя — единственное воспоминание, которое я могу себе позволить.
Потому что другие воспоминания о ней сопровождаются унижением и самоуничижением.
— Н-да, ну и зрелище. Мой сын, связанный, словно дикий зверь.
Я почти уверен, что мне снится очередной кошмар. Я медленно открываю глаза и смотрю в потолок. Я не делаю резких движений, однако ощущаю тяжелые путы, стягивающие мое левое запястье и обе лодыжки. Раненая рука перевязана и закреплена у меня на груди. И хотя плечо все еще болит, рана лишь немного ноет. Я чувствую, что у меня прибавилось сил. Даже голова прояснилась, и я четче воспринимаю окружающее. Однако во рту я ощущаю какой-то кислый металлический привкус и гадаю, сколько же я пролежал в постели.
— Ты и вправду думал, что я ничего не узнаю? — с усмешкой спрашивает он.
Он подходит к моей кровати, и его шаги отдаются во всем моем теле.
— Ты вынуждаешь Делалье бормотать извинения за то, что меня потревожили, и умолять моих людей винить только его за все хлопоты, связанные с этим непредвиденным визитом. Несомненно, что ты до смерти перепугал старика всем этим, тогда как на самом деле я бы все узнал и без его оповещений. Подобное происшествие, — заключает он, — не из тех, что можно легко скрыть. Надо быть полным идиотом, чтобы думать иначе.
