Таким образом, присутствующие всегда находились в курсе событий.
Все ракеты уходят со старта чуть левее дороги на 63-ю площадку, то есть и измерительный комплекс, и смотровая площадка перед ним, находятся практически с обратной стороны от этого направления.
Но в том пуске ракета отрывается от пускового стола, поднимается на несколько метров и, поколебавшись, медленно заваливается в сторону измерительного комплекса. Такого сбоя в системе управления ракеты не наблюдалось больше никогда, ни до, ни после этого случая.
У адъютантов мгновенно срабатывают освоенные, по-видимому, еще в войну условные рефлексы, они подхватывают маршала подмышки и бросаются в бункер. Маршал, не успевший понять, что адъютанты спасают его, как сидел, согнувшись, так в той же позе и повис на руках адъютантов. Но дверь в убежище узкая, и с разбегу все трое в ней плотно застряли. Пришлось потом с силой выдёргивать одного из адъютантов за ремень.
А ракета взорвалась внизу, уничтожив старт в очередной раз.
Теперь туда завезли бетонные блоки, но восстанавливать старт для пуска ракеты Р-16 не спешат — начало срабатывать суеверие[2].
Зато со второго старта, расположенного левее в ста метрах от заклейменного проклятием первого, ракета Р-16 летала настолько хорошо, что это позволило набрать необходимую статистику для принятия ее на вооружение и постановку на боевое дежурство, — Сафонов посмотрел в сторону монтажно-испытательного корпуса.
Там на железнодорожную станцию медленно втягивался состав из двух десятков «теплушек», подталкиваемый мотовозом.
«Теплушками» в те времена называли грузовые вагоны-пульманы, оборудованные полками во всю ширину вагона с каждой стороны от дверей и печками-«буржуйками».
Это прибывал со своими солдатами, офицерами, автомобилями, полевой кухней, штабом и даже дровами очередной вновь сформированный ракетный полк.
Считалось, и вполне резонно, что если полк самостоятельно, под присмотром полигонных служб, проведет на полигоне в соответствии с нормативами подготовку ракеты к пуску и сам пуск, то он, уже «обстрелянный», может заступать на боевое дежурство.
Как это бывает в Казахстане с его резко континентальным климатом, тыловая часть циклона принесла с собой леденящий северо-восточный ветер, обильно сдобренный смесью снега и местного песка. От полковых теплушек и полевой зимней одежды офицеров потянуло дымком березовых дров, так что сразу можно было определить, с кем общаешься в данный момент, с аборигеном или стажером.
В тепле монтажно-испытательного корпуса офицеры, от одежды которых исходил манящий запах подзабытых турпоходов с пионерскими кострами, перегружали ракету из вагонов на полигонный установщик.
Как говорил когда-то Никита Сергеевич Хрущев, побывавший в сборочном цехе завода-изготовителя, ракеты у нас, в СССР мы делаем, как сосиски. Бывавшие в том же цехе, могут от себя добавить, что если бы мы в то время делали сосиски так, как делали ракеты, мы бы досыта накормили страну еще тогда.
В начале цеха на рельсы устанавливаются две платформы, на которые краном укладываются корпуса первой и второй ступеней. Через определенное время все платформы перемещаются одновременно на следующие сборочные операции, а на освободившееся место вновь устанавливаются две пустых платформы. После выполнения сборочных операций в этой позиции, все платформы передвигаются одновременно для следующих сборочных операций, и так далее, чтобы в конце цеха готовые ступени загрузить в вагоны. Эти вагоны по внешнему виду ничем не отличаются от обычных багажных вагонов и перевозятся к местам назначения в составе пассажирских поездов.
Вот и получается — если хочешь что-либо лучше спрятать, то положи его на виду.
Удивляют размеры цехов и монтажно-испытательных корпусов. Построят, например, в Москве, стадион размером с футбольное поле, с крышей без единой колонны, проектировщикам и строителям сейчас же государственные премии, о них говорит радио, их показывает телевидение.
В здании же цеха или МИК можно разместить сразу несколько авиалайнеров, но проектировщики и строители этих сооружений остаются безвестными, и в этом ощущается какая-то несправедливость.
