По прошествии ряда лет вдруг обнаруживается, что древо жизни, так благоухающее в молодости, засохло, ветви обломились и остался голый, зачугунелый Ствол Службы. И ты как на цепи вокруг ходишь. У тебя остался в жизни один интерес. Ты уже в очках и с лысиной; твои «дубы» и погоны, блестящие, с пропеллерами, пуговицы…это же монашеская ряса…ты жрец. Ты читаешь инструкции и руководства, ворчишь на молодых и принимаешь эту работу как должное. Машина захватила тебя в своё время за рукав, затянула в шестерни, больно по ним прокатила несчётное число раз — и ты приспособился своими саднящими вмятинами к её зубьям; ты ещё и удивляешься, что молодёжь возмущается порядками в авиации… эх, ребята, у вас ещё «благоухает»…а рукав-то уже в шестернях…Приспособитесь и вы.
Раз в два дня обязан звонить в план: куда лететь. Всю жизнь на привязи. Так бы заехал дня на три на дачу… нельзя: план. Вот только сегодня был в эскадрилье, узнал, что три дня — не в плане; все равно звони: изменения могут поступить в последнюю минуту.
Дежурный по плану проинструктирован: жёнам — не отвечать. Женщинам — не отвечать. Исключение — только для двух наших уважаемых пилотесс, положивших жизнь на алтарь авиации: Нины Литюшкиной и Тамары Вавиловой. Честь им и хвала, низкий поклон. Они одни только знают, чем им пришлось пожертвовать ради штурвала.
Когда строгие врачи на лётной комиссии придирчиво проверяют робких абитуриентов, придираясь к любой мелочи, они спасают ребят от серьёзных разочарований в зрелом возрасте. Ибо тот, кто вступил на стезю авиации, начал марафон, требующий огромной выносливости.
Нужен трехкратный запас прочности, чтобы организм за двадцать лет не износился до полного списания. Если же человек выдержал на лётной работе тридцать лет, то это делает честь его здоровью — и работе по поддержанию этого здоровья. Ну а те, кто долетал до 60 лет, совершили подвиг. Таких — единицы.
Зато сколько угодно молодых ребят, наживших себе болячки, несовместимые с лётной работой. И больше всего — язвенников. Ночные полёты, ночное обжорство, соления, копчёности, калорийная обильная пища, едва утоляющая постоянный рефлекторный голод, возникающий у лётчика при одном виде штурвала, кофе, курево, водка — все это вкупе со стрессами быстро гробит желудок. Да ещё постоянно сухой, жареный воздух, сухость в горле и обильное, без меры, питьё: минералка, лимонады, соки, эта “ Кока-кола”…
Самое трудное в работе над собой — уберечься от обжорства. А оно ж все такое вкусное: лосось, копчёности, икра, мясное ассорти, горячее блюдо. Пирожное. Кофе. Шоколад… А если полет более четырех часов, то — ещё раз. А по прилёту — в столовую. А днём — сон. А в ночь перед вылетом — плотный ужин. А в полёте — снова обжорство.
А в газетках печатают: ритуалы отхода ко сну… раздельное питание…тьфу.
Потом на годовой медкомиссии начинаются проблемы: с эндокринологом, с гастроскопией, с велоэргометром…
Я пробовал бегать трусцой. После ночного рейса. Хватило ума бросить. Меня лично спасает физический труд на даче: в меру лом, в меру кувалда, в меру лопата. И сумел уберечься от увлечения водкой, хотя — не трезвенник.
Нервы тоже изнашиваются. Но я научился расслабляться, меняя увлечения, хобби. Помогает баня, слесарная мастерская, ведение дневника, музыка. Очень благотворно действует на нервы спокойный, тупой механический труд: копание лопатой, перекладывание досок, кладка кирпича…
Эта книга пишется в рейсах, на подоконниках гостиниц, на полках, вынутых из шкафа и положенных на колени (почему-то считается, что стол в комнате — излишняя роскошь), а то и на положенном на бок кресле. Творчество — важнейший фактор, определяющий долголетие, в частности, и лётное.
Раз уж я профессионал, то должен уметь беречь свой рабочий инструмент — здоровье. Но лётная гигиена — пока гипотетический предмет в высшем лётном образовании, и приходится вариться в собственном соку, изобретая способы восстановления сил после длительного полёта.
Я, например, исповедую старый лозунг моей любимой учительницы: “учите урок на уроке”. Восстанавливайте здоровье в рейсе. Усилил осмотрительность — ослабь её там, где можно. Есть возможность вздремнуть по очереди — на здоровье. Ханжа ужаснётся попранию святынь: как это — лётчик, который должен неусыпно… Ага, неусыпно. Прагматичный капиталист на Западе давно это практикует. Даже в парламенте дремлют, не говоря уже о ведущих авиакомпаниях. Порох, чтобы был надёжным, надо периодически осторожно подсушивать. И в этом — тоже профессионализм. Не надо гореть на работе. Это глупо.
