Я не помню ни лиц этих людей, ни их имен, но я им очень благодарна. Ведь могли бы просто сказать: «У вас нет этой бумажки, сделайте ксерокопию и приходите». Но они видели, что мне нужна помощь, и оказали ее. Как будто мелочи, а как они были тогда важны!
Я получала самые простые эсэмэски и звонки от друзей, от коллег: «Мы тебя любим», «Мы очень переживаем за тебя», «Прости, что мы не рядом». Я их читала, рыдала над ними, и мне становилось чуть легче. Искренние слова любви и сочувствия помогают пережить горе, не говоря уже о молитвах за меня, которые давали очень весомое облегчение.
Не надо говорить сухих банальностей, лишь бы что-то сказать. Не знаешь, что сказать, — помолчи или скажи правду: «Я не знаю, что тебе сейчас сказать. Что мне для тебя сделать, чтобы тебе стало лучше? Хочешь, я просто посижу рядом? Мы можем вместе молчать или говорить».
Вспоминаю рассказ молодой женщины, потерявшей мужа. Она отправилась к своему пожилому свекру, чтобы поддержать его, но, приехав, поняла, что разрыдается, если начнет говорить. И они просто молча сидели за столом и пили чай. А когда она встала, чтобы попрощаться, свекор обнял ее и сказал: «Ты уж держись, дочка». И в этих словах звучало столько любви, заботы и тревоги за нее, столько желания помочь и хоть как-то поддержать, что она потом призналась: «На меня как будто благодать спустилась в тот момент. Я поняла, что смогу пережить свое горе».
Я очень благодарна своей работе в МЧС за то, что смогла увидеть людей с лучшей стороны. Люди объединяются, чтобы помочь тем, кому сейчас плохо. Совершенно чужие, незнакомые люди несут вещи, еду, чтобы накормить, укрыть тех, кто ждет известий. И внутри семей, испытывающих горе, оживают добрые чувства и силы жить дальше.
Помню девочку, у которой погиб отец. Рядом с ней стояли ее подружки. Они просто держали ее за руки, вытирали ей слезы, и одна другой говорила: «Не плачь, она на нас смотрит, и ей только хуже становится, давай не будем плакать». Мне кажется, что это самое большое, что они могли дать своей горюющей подруге, показывая: «Скажи, что нужно, — мы поможем».
Еще вспоминается история про двух сестер-старушек, которую рассказал священник Георгий Чистяков: «Когда у моей восьмидесятилетней родственницы умерла сестра, с которой они вместе в одной комнате прожили всю жизнь, она мне сказала: „Спасибо, что вы меня не утешали, а просто все время были рядом“».
Бывает, что мужчина советуется: «Я так боюсь, что жена может сойти с ума. Может, нам еще одного ребенка родить?» Я понимаю, что все это из лучших побуждений, но всегда отвечаю так: «У вас случилось, наверное, самое страшное, что может произойти в жизни, — вы потеряли ребенка. Переживите это горе, и потом решите, будут у вас еще дети или нет».
Надо понимать, что горе затрагивает не только эмоциональную область, но и все другие сферы нашей жизни. И часть работы психолога, помимо работы с эмоциями, чувством вины — простройка вместе с горюющим человеком его перспектив, поиск ресурса, за что ему зацепиться, зачем жить дальше.
Мне часто приходилось слышать: «Чем вы можете помочь этим людям? Их можно только обнять и плакать вместе с ними». Но, во-первых, не все хотят, чтобы их обнимали, и, наверное, никто не хочет, чтобы пришедшие на помощь рыдали рядом. А во-вторых, горюющие люди очень по-разному реагируют — это может быть и агрессия, и истерика, и осуждение. Если такую реакцию не принять, осудить или испугаться — мы не сможем помочь человеку, потому что он не будет нам доверять.
Бывает, приходят студенты и говорят: «Покажите нам методы помощи. Зачем вы рассказываете, что такое мышление, память, внимание, стресс? У нас человек об этом спрашивать не будет. Вы научите технике». Но если ты не понимаешь, что происходит с человеком, как ты будешь ему помогать? Как понять, какая именно нужна помощь, если не знать основ психологии? Нельзя с человеком в горе работать строго по протоколу.
Стивен Кови, известный американский лектор и автор книг по психологии управления, пишет:
«Я для себя вывел такую пословицу: сначала стремитесь понять, потом — быть понятым
