Ольга сразу вспомнила: в этом доме жила ее подружка по школе Наташа Кудрявцева, которая теперь стала знаменитой на всю страну спортсменкой. Только забыла, в каком подъезде и на каком этаже. Спрашивать не стала.
Мать открыла крайнюю справа дверь, пропустила вперед Ольгу. Ольга, перешагнув высокий порог, оказалась в небольшой, но светлой комнате с единственным широким окном, выходящим во двор.
Мать начала растапливать печку, а Ольга подошла к стене, увешанной картинками и фотографиями в застекленных рамках. Ниже были приколоты кнопками несколько детских рисунков. Точно такие же Ольга получала вместе с письмами. Показывая их подругам, говорила не без гордости: «Это Павлик нарисовал, мой младший брат».
Ольга признала мать на одном из рисунков, внимательно вгляделась в него, засмеялась.
— Ты чего? — спросила мать.
— Это же ты, — сказала Ольга, показывая на рисунок.
— A-а, это? — Мать улыбнулась. — Все Павлик тут начудил. Его ремесло. И сегодня у них выставка в городе, не удержался, уехал.
— Какая ты тут смешная… Из него может получиться художник.
— Дай бог, — сказала мать. Она накинула на голову платок, взяла ведро.
— Ты куда?
— Угля принесу. Ты посиди, дочка, отдохни.
— Давай я сама. Скажи, где наш ларь.
— Ты устала небось?
— Не спорь, мама, — ласково проговорила Ольга, отнимая у матери ведро.
Они подошли к окну.
— Вон тот ларь, в середине который. А может, отдохнешь?
Ольга быстро направилась к двери.
— Да накинь платок. Все же осень, просквозит.
— Какая там осень! Теплынь.
Мать что-то еще сказала, но Ольга не слышала. Она вышла во двор, оглядевшись, пошла к ларю. Рядом, у соседнего, заметила парня. Он стоял к ней спиной, худенький, невысокого роста. Подойдя ближе, решила: «Лет двадцать, не больше». Откинув крышку ларя, стала накидывать лопаткой уголь в ведро и чувствовала, что парень не уходит, а пристально смотрит на нее. Наполнив ведро, поставила на землю, чтоб закрыть ларь. В это время услышала его голос:
— Вы дочь Анны Степановны? Оля?
— Да, а что?
— Я ведро возьму. Разрешите?
— Нет, я уж как-нибудь сама.
Он пошел рядом, у подъезда сказал:
— Вы очень похожи.
— На кого?
— На свою фотографию.
«Чудной какой-то», — подумала Ольга, но ничего не ответила. А он не собирался уходить, вместе с ней дошел до двери. Не глядя на него, сердито проговорила:
— Вы, наверно, ошиблись дверью?
— Нет, мне тоже сюда. Я к Анне Степановне.
Ольга пожала плечами. Войдя в комнату, сказала:
— Мама, к тебе.
Поставив ведро, прошла к окну. Она старалась не слушать, о чем говорит мать с этим парнем, хотела, чтоб он скорее ушел. Хлопнула дверь — Ольга оглянулась. Мать кидала уголь в раскрытую дверцу печи.
— Кто это, мама?
— Наш сосед — Сережа. Он согласился помочь картошку выкопать. Я ведь не думала, что ты приедешь. Одной уже трудно.
— Зато сейчас могла отказать.
— Неудобно. Он парень хороший, все книжки читает. С Павликом занимается. Познакомься с ним.
— Надоели они мне, — тоскливо призналась Ольга.
— Я не то хотела сказать, — поправилась мать. — Ты учиться хотела. Он бы тебе помог.
По дороге домой Ольга призналась матери, что приехала она не просто затем, чтобы работать. Там она тоже работала. Нет, она будет учиться, будет ходить в какой-нибудь кружок, как раньше, в школьную пору, и вообще она начнет новую, другую жизнь.
Поколебавшись немного, Ольга подошла к матери, обняла за шею, крепко прижалась щекой к морщинистому лицу.
— Прости меня, мама, прости, — зашептала она, чувствуя, как наполняется все ее существо той теплотой, которой так не хватало там, в южном и цветущем городе.
3
Осень наступила ранняя, дождливая, сухие дни выпадали не часто, но вот уже с неделю светит яркое солнце, и облака, по-летнему пушисто-ватные и легкие, плавно скользят во глубине голубого неба, и стоит тишина — не шелохнется пожелтевший лист, и проселочная дорога, разветвляясь на многочисленные паутины-тропинки, ведущие в поле, снова пылит под колесами машин.
С раннего утра, опасаясь за погоду, спешат люди в поле копать картофель. Идут пешком, едут на велосипедах, мчатся на мотоциклах, а кто и на автомашинах. Начался картофельный поход!
