Но нас опередил всадник на белом коне: он проезжал недалеко от места приземления самолёта. Смотрю в бинокль: Владимиров спрыгнул с коня - и к самолёту, от которого валил чёрный дым; появились язычки пламени. Владимиров вскочил на крыло и, ухватив лётчика под мышки, вытащил его из самолёта. В это время "мессершмитт" снизился и, сделав над "ястребком" круг, дал пулемётную очередь. В бинокль я заметил, как пули пробежали по картофельному полю и подняли лёгкую пыль. Видно, фашист бил из крупнокалиберного. Владимиров схватил лётчика в охапку и потащил его в сторону, к большой яме, из которой местные жители добывали песок. В горящем самолёте стали рваться боеприпасы. Как бы, думаю, не сразило ребят осколками. Потеряв из виду своих бойцов, я нервничал: где они там пропали?.. А Владимиров вот-вот уже у ямы... Ещё бы один шаг - и он в укрытии. "Мессер" делает круг и бьёт пулемётной очередью. Владимиров с лётчиком повалились в яму...
"Эх, - думаю, - не успели мои ребята!.."
После этого вражеский лётчик решил расправиться и с белым конём, который ожидал своего хозяина у кустика. Сделав над ним круг, лётчик дал очередь из пулемёта. Лётчик не заметил во ржи двух наших автоматчиков. Они ударили по "мессеру" бронебойно-зажигательными, он врезался в землю и взорвался. А ваш белый конь помчался по дороге...
Дуванов помолчал, а потом добавил:
- Вот и вся история...
Я поехал в медсанбат. В саду под яблонями стояли длинные палатки с целлулоидными окошками.
Около палатки я встретился с командиром медсанбата врачом Александровым.
- Наверно, за своим помощником приехали? - спросил он.
- Да. Ну как он?
- Герой. Лётчика спас и первую помощь ему оказал. Но сам ранен.
Мы зашли в палатку. В ней рядами лежали на носилках раненые после операции. В углу, слева, мы увидели смуглого молодого лётчика с забинтованной головой. Около него сидел Миша Владимиров. У него была забинтована шея. Как только мы вошли, Владимиров встал и, будто в чём-то винясь передо мной, доложил:
- Товарищ начальник, ваше задание выполнил. А тут такой случай... Задержался... И Воронок куда-то убежал...
- Ничего, Миша, всё в порядке. Воронок дома. Ну а ты как?
- Спасибо. Не беспокойтесь - я скоро выпишусь.
Лётчик спал. Лицо у него было бледное. Дыхание глубокое, ровное.
- Пусть поспит, успокоится, - тихо сказал врач Александров, - ранен в голову, но кость цела. Жить будет. И ещё полетает...
В ту же ночь раненого лётчика эвакуировали в полевой госпиталь. Миша провожал его. Лётчик, пожимая ему руку, тихо сказал:
- Спасибо, браток. Запомни - Сафонов. Я к тебе в село приеду после войны...
Миша молчал. Пережитые опасности роднят людей.
- До свидания... - промолвил он глухо.
Через две недели Миша Владимиров выздоровел и вернулся ко мне. А раненого Воронка мы вылечили и передали в дивизионный ветлазарет. При этом я сказал начальнику лазарета ветврачу Махову:
- Воронок - дорогой конь, донор. Берегите его. Его ценной кровью вы спасёте немало тяжелораненых лошадей.
КАК СОКОЛ СТАЛ БОЯТЬСЯ ВОДЫ
Много раз я благодарил колхозного конюха Ивана Агаповича за то, что он вырастил такого сильного и резвого коня, каким был Сокол. Иной раз пустишь его во весь дух за машиной - и не отстаёт. Шофёр выглянет из кабины и с восхищением воскликнет: "Ого! Вот это даёт!.."
Сокол был послушным и смелым. Но однажды с ним произошла такая оказия...
Ветфельдшер Миша Владимиров сел на Сокола без седла и поехал на водопой. Недалеко от нас, за железнодорожной линией, протекал ручей.
Через несколько минут, сидя в блиндаже, я услышал надрывный звук пикирующего самолёта, а потом - пулемётную очередь.
Вскоре в блиндаж вбежал Миша. Показывая на дверь, закричал:
- Скорей! Скорей! Сокол...
- Что случилось?
- Сокол пропал...
- Как - пропал? Убили?
- Нет! Утонул...
- Где утонул?
Я знал, что в том ручейке, где мы поили лошадей, было воробью по колено.
- В болоте! - воскликнул Миша.
Схватив моток кожаного "повала", которым мы связывали лошадей во время сложных операций, я выбежал из блиндажа. На ходу крикнул бойцам хозяйственного отделения:
