В результате вместо кромешного смертоубийства болванки разнесли стекло и попортили факс.
Самое смешное, что бизнесмен жутко струхнул и деньги выплатил: он-то понял так, что болванки предназначались ему как урок, да и Лешка быстро провернулся мозгой и через пять минут позвонил фраерку из автомата с грозным предупреждением: «В следующий раз шмальнем настоящими!»
Словом, все закончилось хэппи-эндом, но Сазан прослышал об огрехе своего звеньевого и разъяснял ему долго и внятно, что замочить лоха — дело нехитрое, но что на мочилово бабки только тратятся, а его, Лешки, задача — бабки приумножать. Лешка эту мораль накрепко усвоил и с тех пор людей по пустякам не гасил, а вот прежняя его кличка сдохла сама собой, и накрепко прилепилась новая, напоминавшая об истории с гранатометом.
— Там ребята не выяснили, — спросил Сазан, — к кому этот фраерок вчера ночью ездил?
— Некто Петр Алексеич.
— Ладно. Есть такая контора — Служба транспортного контроля. Пробей, кто из ее шишек по профессии пилот-международник, а по имени-отчеству Петр Алексеич. И пристрой за ним хвост, только в темпе.
— Валер, — опасливо спросил Муха, — а мы на чужую делянку не лезем?
Сазан выпятил нижнюю губу. Лицо его на мгновение утратило всякую привлекательность и приобрело странный вид: больше всего оно в этот миг напоминало оскаленную маску демона, вроде тех, которыми расписаны стены храмов в Амритсаре. Потом лицо Сазана расплылось в улыбке.
— Тачку к механикам отвезли? — спросил Сазан.
— Да.
— Что они говорят?
— Двадцать штук, говорят, не меньше. Крылья битые, перед битый, там еще двигатель надо перебирать — чего-то там треснуло, и все масло вылилось, они вообще удивляются, как его по дороге не заклинило. По мне так лучше ее на запчасти продать, все равно порченая. На такой тачке ездить — все равно что на шлюхе жениться.
Нестеренко улыбнулся.
— Вот видишь, — сказал он, — двадцать штук. А ты меня еще спрашиваешь, зачем мне Петр Алексеевич. Надо же знать, кому выставлять счет за ремонт.
Тезка великого царя-преобразователя Петр Алексеевич Воронков, заместитель начальника управления коммерческих перевозок Службы транспортного контроля, прибыл на работу в девять ноль-ноль, как то было заведено у Воронкова вот уже третий год. Утро протекло в хлопотах и заботах, и хотя Петр Алексеевич сочинять бумаги любил и особую страсть испытывал к сложноподчиненным предложениям, все же он не мог не поразмышлять о неисчислимых бумагах, ненужных звонках и о времени, спущенном в унитаз. Особенно раздражил Воронкова один звонок: в час пятнадцать ему позвонил какой-то мужской разбитной голос и стал добиваться Петра Михайловича.
— Петра Алексеевича, может быть? — спросил Воронков.
— Я куда звоню? — непонятно поинтересовался голос.
— Вы попали в Службу транспортного контроля, в кабинет Воронкова, — раздраженно проговорил Петр Алексеевич, — здесь нет никакого Петра Михайловича, и я прошу вас этот телефон больше никогда не набирать. Это правительственный телефон.
На другом конце трубки наступило замешательство, собеседник вздохнул и заткнулся. Петр Алексеевич был доволен. По небрежному тону голоса и некоторым деталям (например, собеседник не поздоровался, а сразу закричал в трубку: «Михай-лыч!») Воронков умозаключил, что имеет дело с особью из простонародья, с похмелья перепутавшей телефон. Воронков надеялся, что упоминанием слов «правительство», «служба» и «кабинет» особь была приведена В состояние надлежащего почтения к крупному чиновнику, ненароком ею обеспокоенному.
Петр Алексеевич придавал большое значение своим маленьким полномочиям.
В три часа пополудни белая «ауди» Сазана остановилась у небольшого особнячка на Сретенке, занятого Службой транспортного контроля.
Особнячок был недавно отремонтирован и покрашен нежной салатной краской, резко контрастировавшей с черным гранитным цоколем. На двери, украшенной эмблемой СТК, красовалось еще по крайней мере пятнадцать строгих черных табличек с названиями фирм. Сазан хмыкнул: его давешняя фраза насчет «комиссии по пчеловодству» попала в точку: СТК сдавала в аренду большую половину помещений, и редкий начальник мог претендовать в ней на отдельный кабинет. Даже Петр Алексеевич Воронков — даром что заместитель отдела — делил свою крошечную комнатку с еще одним сотрудником, неделю как обретавшимся в отпуске.
