«Расскажу, всем расскажу, — говорила наглая улыбка Беренклау, — и ничего ты со мной не сделаешь!»
— Хм, — пробормотал Юрий, — вы не будете хранить секрет? Тогда, простите сердечно, придётся вас убить.
Беренклау выпучил глаза и спросил почти вежливым тоном:
— А какого чёрта?
— За разглашённую правительственную тайну.
— Но ведь он тоже… — проблеял Беренклау, указывая на меня.
— Если кто-нибудь узнал о важном деле, которого никто не должен знать, есть и второе средство, чтобы он не разболтал дальше, — ухмыльнулся Юрий. — Сделать его своим сообщником. Вы согласны, Беренклау?
Тот кивал головой, как заводная кукла.
— А он не продаст? — спросил я.
— Не думаю. Если дело удастся, награда выпадет слишком значительная, чтобы продался. Двести рубленных.
— Да, конечно, согласен! — заволновался Беренклау. — Можете быть уверены!
— Завтра под вечер поедете по дороге на Ямбург, — сказал Юрий. — Вот в этой бумаге полное описание курьера и внешний вид документов. Если не удастся вам, тогда будет наша очередь. Согласны?
Беренклау кивал головой.
— Тогда отправляйтесь немедленно!
Беренклау низко поклонился и выскочил за дверь.
— А ведь он редкостная дрянь, — сказал Юрий. — Я о нем могу порассказать. Попался два раза на краже. У одной дамы была шкатулка с бриллиантами… знаешь, оправленными в золото и серебро. Так этот негодяй пришёл на праздник в её дом и стащил шкатулку. Но каков хитрец: драгоценности забрал, а шкатулку одному честному человеку подбросил.
— И что же? Честного человека осудили? — заволновался я.
— Осудили бы, но я вспомнил, что видел его в то самое время, когда он якобы крал шкатулку. Потом и другие кое-что вспомнили. Короче говоря, освободили его. Но только я знал, кто вор.
— И пожалел его.
— Да, он пришёл и упал на колени. Мол, матушка больна, отец старый, а если важный его дядя узнает об этом несчастье, то откажется ему помогать.
— И ты поверил.
— Да… а потом уже ничего доказать не мог… Я же говорю — он редкостная дрянь. Но только так мы можем заткнуть ему рот.
— Как ты всё хорошо устроил! — восхищённо произнёс я.
— С кем устроил? — задумчиво спросил Юрий. Он уже явно думал о другом.
— A с Беренклау. Он нам не помешает?
— Не помешает.
— Как же ты быстро нашёлся?
Он усмехнулся:
— А вы, князь, быстро перешли со мной на «ты».
Блин! Меня подвела привычка людей двадцать первого века «тыкать» встречным и поперечным. Я начал бормотать извинения, но Юрий отмахнулся:
— Это даже лучше. Моя мать — кузина семиградского володаря, мы — ровня. «Ты» так «ты», только при чужих не забывайся.
— Но ты быстро сообразил с этим негодяем.
— Подумаешь, хитрость великая. Если кто-нибудь узнал о твоём деле, которого никто не должен знать, то, чтобы он не разболтал дальше, лучше всего сделать его своим сообщником. Нам удобнее было ехать втроем перехватывать бумаги, но я решил сэкономить. Вот чёрт и прислал этого Беренклау третьим. От судьбы не уйдёшь, и нужно уметь её в свою пользу оборачивать.
— А Беренклау не продаст? Не испортит дела? — нерешительно спросил я, всё ещё мучаясь собственной неосторожностью на балу. Меня смущало, что Беренклау — вор.
— Подумаешь — испортит! Что бы ни случилось, так тому и быть. Если дело удастся, награда будет значительная, и он будет молчать. А я доложу майору, кто поедет со мной. Если негодяй выдаст, он должен будет отвечать головой. Как и я, и ты. И мы можем все испортить. Всего не предусмотришь.
Глава 4
ВЫРНИКУШ И НАМЫСТЫНКА
— Завтра вечером за курьером поедет Беренклау и будем ждать от него вестей, — сказал Юрий. — Но тебе тесно у меня, князь Дмитрий, я нашел тебе квартиру. Есть тут молодой поручик Майский, не особенно знатный и не богатый человек, но родня генералу Загряжскому. Кругом в долгах, к вечеру всегда пьяный и часто за всякие истории попадает на гауптвахту. Но его любят. Только я тебя к нему в жильцы не послал бы, но в его большом доме (собственно не его, а теткином, но тетка все больше в других домах и имениях живет) два крыла. В одном наш милейший поручик куролесит, а другое пустым пусто. Вот там и будешь жить.
Я вдруг подумал, что мне отказаться невозможно, даже если бы поручик Майский куролесил и во всем доме, потому что жить мне негде, денег почти нет, даже одежда с плеча Юрия. Поэтому только кивнул, а Юрий продолжал говорить:
