Накормив попрошайку, Руби заглянула в спальню. Постель не убрана, вовсю орет радио — любимая станция Элнер. Руби застелила постель, навела порядок в ванной. Собрала с пола одежду и сунула в шкаф. Расставила поаккуратней мелочи на ночном столике у Элнер: слуховой аппарат, старая фотография ее покойного мужа Уилла Шимфизла возле фермы, стеклянное пресс-папье с Эмпайр-стейт-билдинг, фотокарточка ее друга Лютера Григза в шестом классе и крошечная стеклянная улитка, его подарок. К приходу Нормы ей хотелось навести чистоту. Руби смахнула со стола пыль, вылила воду из стакана, закрыла карманную Библию. Когда она вернулась на кухню, Тотт все еще мыла посуду. Обернувшись, она спросила:
— Что же будет с Сонни?
Руби бросила взгляд на рыжего полосатого кота — тот умывался после завтрака.
— Не знаю. Если никто его не возьмет, заберу себе — Элнер обожала своего уродца.
— Это точно, — согласилась Тотт. — Я сама бы его забрала, да только мою кошку удар хватит. Между прочим, первого котенка мне Элнер подарила. У меня нервы расшатались, и врач прописал успокоительное, а Элнер сказала: «Тотт, тебе не лекарства нужны, а котенок». И была права.
— Она любого психолога заткнула бы за пояс, — подтвердила Руби. — Вспомни, как она Лютера Григза перевоспитала!
— Пришлось ей повозиться с парнишкой.
Руби посмотрела из окна на кормушки — у Элнер их было видимо-невидимо.
— Кто-то должен кормить ее птиц.
— Я возьмусь, пожалуй.
— Дело нелегкое. Элнер их кормила по три раза в день.
— Знаю, но разве жалко для нее такой малости? Птичек она любила.
— Еще как любила.
Тотт обвела взглядом стены, пестревшие картинками — цветы, букашки-козявки.
— Интересно, оставит Норма дом себе или продаст?
— Наверное, продаст.
Тотт вдруг залилась слезами.
— Представить не могу, что Элнер не вернется. Вот ведь странная штука жизнь: только что собирал инжир, а через минуту лежишь мертвый. Как подумаю — не хочется и просыпаться утром. — Тотт промокнула глаза кухонным полотенцем.
Выросла она в небольшом городке, где все друг друга знают, и многих соседей похоронила на своем веку, да разве к смерти привыкнешь? Особенно тяжело, когда уходят старики. Пустеет почтовый ящик, темнеют окна, отключают газ, запирают двери, зарастает двор — а там выставят дом на продажу, въедут в него новые люди и все переделают на свой лад.
Зазвонил телефон. Руби и Тотт переглянулись.
— Может быть, Норма? — предположила Руби. — Алло!
В ответ раздался голос:
— Элнер?
— Нет, это Руби, кто говорит?
— Это Ирен. Какие у вас планы на сегодня, девочки?
— Ах, Ирен, подожди минутку, ладно? — Руби, прикрыв трубку рукой, шепнула Тотт: — Ирен Гуднайт. Скажешь ей или я сама?
Тотт, бывшая подруга Ирен по спортивной команде, ответила: «Лучше я» — и забрала у Руби трубку.
— Ирен, это Тотт.
— Эй, девочки, что за сборище — праздник, что ли?
— Нет, не праздник.
— Что ж, не буду вас отвлекать, пусть Элнер мне перезвонит попозже, ладно? Я нашла старые номера «Нэшнл джиографик», ей могут пригодиться.
— Ирен, прости, что приношу дурные вести, но Элнер умерла.
— Что?
— Элнер умерла.
— Это шутка?
— Нет, милая моя, не шутка, а самая что ни на есть правда. Ее искусали осы, она упала с дерева и… насмерть.
— Боже… Когда?
— Часа полтора назад, не больше.
Ирен все утро делала уборку в нижнем этаже и не слыхала воя сирены, не знала о падении Элнер, и весть о ее смерти оказалась для нее громом среди ясного неба.
— Ничего себе, — пробормотала она. — Не ве… не ве… не верится.
— Как и всем нам, — отозвалась Тотт. — Вот закончим уборку — пойду домой и заберусь в постель. По мне будто грузовик проехал.
Ирен опустилась на кровать, посмотрела в окно, в сторону дома Элнер, и повторила:
— Не верится… Где она?
— В больнице в Канзас-Сити. Норма и Мэкки тоже там.
— Ах, бедняжка Норма, такое горе!
— Да… Надеюсь, что ей там дают успокоительное.
Ирен согласилась:
— Хорошо бы… Ну… и что теперь?
— Не знаю пока, но позвоню, когда будут новости.
Повесив трубку, Тотт вновь села за стол.
— Ирен так расстроилась, даже говорить не могла.
Руби предложила:
— Надо бы нам составить список всех, кого обзвонить. Норме сейчас не до того.
