Иллюзия была так сильна, что Гримберту показалось, будто их пламя обжигает уже не существующие глаза.
- Он погиб, как полагается рыцарю, - глухо произнес он, - В неравной схватке с лангобардами.
Берхард побарабанил по столу пальцами. Судя по глухому звуку, пальцы у него были твердые и тяжелые, как гвозди.
- Тебе виднее, мессир. Только до меня доходили слухи, что помер он как Паук. Бросился бежать, пока его рыцарей кромсали в городе, да и угодил на минное поле. Говорят, на миллион золотых кусочков разнесло. Так-то. В общем, мессир, к туринцам со времён Железной Ярмарки тут отношение не сказать, чтоб доброе. Живой – и хорошо. Но лишний раз лучше не упоминай. Не к добру.
- Я…
Берхард истолковал его замешательство по-своему.
- Со мной можно, - усмехнулся он, - Я-то сам не из местных. Про Жирону слыхал?
Гримберт кивнул потяжелевшей от вина головой.
- Это в Иберии?
- Так точно, - судя по гулкому хлопку, Берхард треснул пятернёй себя в грудь, - На берегу Балеарского моря. Славное море, мессир. Не чета здешнему Лигурийскому!
Значит, слух не подвёл. Ибериец.
Жителей Иберийского полуострова Гримберт в глубине души презирал, хоть и признавал за ними славу лихих вояк, немало крови проливших за империю. Нечистоплотные самодовольные дикари и, в то же время, истовые христиане, они слишком много внимания уделяли роскошным нарядам и блестящим наградам, однако в бою делались беспощадны, как адское воинство. Неудивительно, что именно им удалось перегрызть горло мавританской силе, много веков терзавшей империю с севера.
- Далеко же ты забрался, - пробормотал Гримберт, мысленно проводя линию на несуществующей карте, чем вызвал еще один смешок Берхарда.
- Да уж не паломником шёл. Я из альмогавар.
- На ёмников?
- Да, мессир.
Про альмогаваров Гримберт тоже был наслышан. Когда с маврами было покончено, легкая иберийская пехота охотно нанималась целыми сотнями к любому, кто в состоянии расплатиться серебром или медью. Неприхотливая, стремительная в походе и яростная в бою, своими пиками и мушкетами она сняла обильную жатву во всех мятежах, стычках и баронских войнах восточных земель империи франков последних пятидесяти лет. Эх, будь у него в Арбории пара сотен иберийских альмогаваров вместо квадов…
- А в Салуццо как занесло?
- Тем же ветром, что всех нас по миру носит, - проворчал Берхард, вновь щедро наполняя свою кружку, - На звон монет слетелись. Знаешь, когда бароны на кошель не держатся? Когда друг дружку за глотку хватают!
- И к кому вы нанялись? К старому Лотару?
Берхард прыснул так, что даже поперхнулся. Гримберту пришлось поднять руку и смахнуть со своего лица тёплую винную капель.
- Смеешься, мессир? Кабы мы подались к мятежникам, сейчас из моих потрохов уже, глядишь, чертополох бы рос. А может и хуже, - голос Берхарда помрачнел, - Бродил бы по улицам, как эти химеры проклятые… Нет, мы, альмогавары, ребята лихие, но к вере и трону с почтением, так-то. Вот почему я и говорю, чтоб ты меня не боялся. Мы с тобой, выходит, на одной стороне бились. За его императорское величество.
- Меня не было здесь во времена Железной Ярмарки.
- Ну, как скажешь, мессир, как скажешь…
Добрую минуту Берхард шумно пил вино, время от времени отрыгивая. Несмотря на это, Гримберт ощущал движение мысли в его голове, похожее на суетливую и бессмысленную траекторию мухи в закрытом кувшине.
- Барону, наверно, и виноградники полагаются, как думаешь?
- Без сомнения, - заверил его Гримберт, - И самые лучшие при том.
- Виноградники – это хорошо. Устал я здешнюю мочу пить, мочи нет. В Иберии у нас вино слаще мёда, а тут дрянь одна… Хочу, чтоб вокруг замка – баронские виноградники, и самого лучшего сорта!
- Они у тебя будут.
- И все, что мне потребно для этого – свести тебя к Бледному Пальцу, так?
- Да. И показать свою находку.
Берхард неторопливо заходил из стороны в сторону, Гримберт слышал, как скрипят под ним старые половицы, но сам молчал. Иногда достаточно подселить в голову собеседника одну мысль – и та, развившись сама по себе, сделает все необходимое. И с Берхардом, судя по всему, он не прогадал.
