Опасность. Гримберт стиснул кулаки. Его собственное тело, которое он ощущал подобием съежившейся в стальных потрохах комком плоти даже не шевельнуло сухожилиями. Осталось недвижимым, как мертвый зародыш в стальной многослойной оболочке. Ему лишь показалось, что он сжал кулаки – это «Серый Судья», послушно откликнувшись на его мысленный импульс, щелкнул затворами орудий в пустоту, заставив какого-то чумазого обсерванта, тащившего навстречу ему пивной бочонок, вскрикнуть от неожиданности и свалиться в канаву.
Не будь дураком, Паук, приказал себе Гримберт. Кому как не тебе знать, что чудеса редко приходят в одиночку. Всякое уважающее себя чудо ищет компанию, причем нередко компанию скверную, самого дурного толка.
Семь лет назад в Верчелли замироточила виноградная лоза. Чудо было неприхотливым, не очень-то изысканным, но в восточных землях империи такие неизменно находят популярность среди черни. В Верчеллу устремились паломники, на несколько недель наводнив ее и обеспечив тамошним сеньорам недурной довесок к их прибыли. Лоза мироточила двадцать дней подряд, а на двадцать первый чудо обрело продолжение, причем самого скверного толка. Местный епископ попытался получить чудодейственную святыню в свое распоряжение, здраво рассудив, что той не место на рыночной площади.
У бургграфа Верчелли на этот счет было свое мнение, неудивительно, что их спор, поначалу напоминавший достойную беседу двух почтенных теологов, довольно скоро превратился в ожесточенную пулеметную пальбу. Так как дело происходило в городе, наполненном паломниками, среди которых имелись и рыцари, те не замедлили вступить в конфликт, при том выбирая сторону так поспешно и импульсивно, что в скором времени весь город превратился в одну огромную исходящую дымом руину.
Когда подсчитали ущерб, выяснилось, что явленное виноградной лозой чудо стоило жизни по меньшей мере трем сотням несчастных и четырем рыцарям, ущерб казне же составил десять тысяч денье – больше, чем причинило последнее нашествие лангобардов.
Девять лет назад жители деревни поблизости от монастыря Сакро-Монте-ди-Варалло поведали миру о чудодейственном источнике, что пробился в одной из окрестных скал. Вода, извергаемая из него земными недрами, отличалась удивительным вкусом, а люди, осмелившиеся попробовать ее, уверяли, что помолодели на двадцать лет, излечившись при этом от мучивших их болезней. Весть о «Святой воде Сакро-Монте» облетела Туринскую марку с такой скоростью, будто передавалась не из уст в уста, а самыми мощными радиостанциями Турина во всех направлениях и на всех частотах. Уже к исходу третьего дня монастырь был окружен толпами страждущих, а к пятому их сделалось столько, что забеспокоились при маркграфском дворе – такое стечение паломников неизбежно вело за собой всплески холеры и тифа, не говоря уже о том, сколько среди возбужденной чудесами паствы происходило обыкновенной поножовщины и грабежей.
Люди, дорвавшиеся до чудодейственного источника, алкали из него с такой жадностью, будто в жизни ничего не пили, и даже купались в нем, а некоторые даже и крестились. Чудодейственная вода обнаружила в себе свойства лечить не только чуму и сифилис, но и запущенные генетические болезни, за которые не взялись бы даже придворные маркграфские врачеватели. Гримберт сам видел, как немощные старики, окунувшись в святой источник, отбрасывали прочь костыли и выходили на своих двоих, лучась счастьем и исступленно выкрикивая молитвы.
Чудо закончилось на шестой день, когда Гримберт распорядился провести анализы чудодейственной жижи, бьющей из скалы под монастырем. Результаты их оказались неутешительны. «Святая вода Сакро-Монте» оказалась жидкостью из прохудившегося контура охлаждения монастырского реактора – чудовищно загрязненной и несущей в себе такую дозу радиации, что могла бы свалить коня. Страждущие паломники были немедленно разогнаны, чудодейственный источник запечатан, но пять дней промедления сказались в самом скором времени. Если верить донесениям, не меньше трех сотен человек погибли в первый же месяц от острой лучевой болезни, сколько же их расползлось восвояси, смертельно пораженных и харкающих кровью, никто уже не считал – время чуда закончилось.
