— Теперь понятно, — пробормотал Дронго. — Вы все-таки хотите подогнать под это убийство Мовчана.
— Ничего мы не хотим, — возразил Климов, — меня тоже настораживают некоторые нестыковки, которые я пытаюсь понять. Но ясно, что, кроме Мовчана, этого никто сделать не мог.
— Тогда чем вы объясните то обстоятельство, что Мовчан, выходя из кабинета, где было совершено убийство, не погасил свет. Словно нарочно оставил его включенным, чтобы туда вошел Мастуков или кто-нибудь из посторонних. Это ведь нелогично.
— А убийцы не всегда бывают логичными, — резонно возразил Левитин. — Он мог действительно испугаться. Поэтому и сбежал. Убил женщину и сбежал.
— А куда он дел нож?
— Взял его с собой, — пожал плечами полковник.
— Значит, свет он забыл выключить, поддавшись панике, а орудие убийства взял с собой, — сказал Дронго. — Но свой платок он взять забыл. Почему в одном случае он так нелогичен, а в другом потрясающе последователен. Вам не кажется, что вы все-таки ошибаетесь?
— Ваши доводы не совсем убедительны, — возразил Климов, нахмурившись. Очевидно, слова Дронго на него все-таки действовали.
— Убийца может забыть какой-то предмет на месте преступления и решить, что он должен спрятать прежде всего орудие убийства. В моей собственной практике таких случаев было сколько угодно. Платок не доказательство.
— А невыключенный свет?
— Состояние шока. Он все-таки не убийца, а нормальный человек.
— Значит, он уже не маньяк?
— Я думаю, что нет.
— А я думаю, что да. Но маньяк, полностью осознающий свои действия, — вставил Левитин.
— Черт вас возьми! — разозлился Дронго. — Хорошо, если вы мне не верите, может, вас убедит еще одно обстоятельство. У вас есть фотографии убитой?
— Конечно, — удивился Климов, — в деле есть фотографии.
— Покажите их, — попросил Дронго. Климов кивнул, достал объемистую папку и пододвинул ее к Дронго. Тот, раскрыв папку, внимательно изучал на фотографии убитую.
Левитин почувствовал, что столь трудно обретенная победа может ускользнуть, и поспешил с вопросом:
— При чем тут фотографии?
— Посмотрите на снимки убитой, — предложил Дронго.
— Я не понимаю, куда вы клоните, — разозлился полковник.
— Мастуков рассказал мне, в каком положении лежала убитая. Вот видите, здесь четко видно, как именно она себя вела. Очевидно, она пыталась защититься. Одна рука была приподнята. Другая была прижата к животу. Посмотрите на снимки, и вы все поймете.
— Что мы поймем?! — не сдержавшись, закричал Левитин.
— Если бы убийцей был действительно Павел Мовчан, он должен был весь перепачкаться в ее крови. Весь! При таких прямых ударах он не сумел бы уберечь свой джемпер и брюки, которые на нем были, от пятен крови. Но, судя по показаниям Мастукова, он ушел на проверку и пришел с проверки в одной и той же одежде. Неужели и это вам ничего не говорит?
Климов нахмурился. Он молчал, обдумывая сказанное Дронго. Сориентировался Левитин.
— Он мог убить ее до своего обхода, а потом переодеться, в другую одежду. Или вообще снять свой джемпер во время преступления. А может, он и был в крови, но Мастуков просто не увидел этого поздно ночью.
— А может, он успел переодеться в одежду убийцы, убил женщину и снова надел другую одежду, — съязвил Дронго. — Вам не кажется, что ваше неистовое желание подогнать под это убийство Мовчана уже немного переходит границы разумного?
— Он сбежал с места преступления. Бывший уголовник, рецидивист, сбежал и прятался целый месяц! — закричал, теряя терпение, Левитин.
— А вы его искали, — понял Дронго, — и, когда нашли, радостно рапортовали, что убийца найден. Именно поэтому вам теперь так необходимо доказать, что именно он и есть убийца.
— Не совсем, — возразил примирительным голосом Климов. — Дело в том, что он сам сознался. Я не применял к нему никаких особых методов воздействия.
— Но вы же опытный человек, Климов, — покачал головой Дронго, — вы должны были понять, что значит посадить за такое преступление молодого человека. Если в камере знают, что арестованный посажен за убийство женщины, да еще идут всякие разговоры о сексуальных отклонениях убийцы, то этому парню в камере не выжить. Вы представляете, как с ним обращаются, если он сам дает такие показания? Сексуальных маньяков в тюрьмах ненавидят. Там могут простить все: убийство, грабеж, воровство, хищение. Но преступлений на сексуальной почве не прощают. Вы же знаете это лучше меня. Переведите его в одиночку и через день допросите. Он наверняка изменит свои показания.
