— Если хочешь, я могу сесть за руль, — предложил ей Ноа, когда она вернулась обратно в гостиную.
— Хорошо, — согласилась Камилла и передала ему ключи, снова ощутив прикосновение его руки.
Они с Ноа тут же посмотрели друг на друга, и она поняла, что он почувствовал то же самое, что и она.
— Почему мы так реагируем друг на друга? — спросила Камилла.
— Разве можно объяснить влечение? Мы с тобой такие же разные, как огонь и лед.
— Ну, мне скорее нравятся некоторые из наших отличий, — ответила она, зная, что ей не следует флиртовать и поддаваться этому самому влечению.
Ноа, должно быть, разделял ее точку зрения.
— Мы с самого начала усложнили себе жизнь. Но каким‑то образом…
— Давай уже поедем, — не дала договорить ему Камилла, потому что боялась играть с огнем.
Когда они подъехали к дому его родителей, она передала ему Итана.
— Ты понесешь его и продемонстрируешь всем вокруг.
Как только они вошли в гостиную, все сразу же столпились вокруг мальчика. Ноа передал его матери, которая, в свою очередь, передала его отцу, а сам отошел обратно к Камилле. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что он думает о том, что может потерять своего отца, и она инстинктивно сжала его руку.
Он повернулся и посмотрел на нее, и она тут же отпустила его ладонь.
— Извини. Мне просто показалось, что ты переживаешь.
— Так и есть. Я испытываю какие‑то смешанные чувства. И радость, и горечь одновременно.
Он переплел свои пальцы с ее пальцами, и она снова представила себя в его жарких объятиях.
— Ноа, иди к остальным, а я сфотографирую вас.
Он отошел к своим родителям, которые держали на руках Итана, и Камилла посмотрела на черноволосых и синеглазых Грантов. Ее ребенок выглядел как один из членов этой семьи. Только у матери Ноа были сине‑зеленые глаза, а волосы рыжеватые с проседью. А вот у отца в седых волосах сохранилось несколько черных прядей. Наверное, однажды Ноа будет выглядеть точно так же. Камилла вдруг подумала о том, что, может быть, ее в последний раз пригласили на встречу в кругу семейства Грантов. Они с Ноа расстались, и он будет ездить к ним с Итаном без нее. Эта мысль больно ранила, но тем не менее каждый раз, когда Камилла размышляла над тем, как относится к его образу жизни ковбоя и его привычке во всем поступать по‑своему, она приходила к одному и тому же выводу: им не быть вместе. Но все равно такие моменты, как этот, заставляли ее страдать.
Тут к ней подошла Стефани.
— Прости, мы не хотели оставлять тебя одну. Просто мы не можем налюбоваться Итаном. Поверить не могу, что я тетя. Он такой чудесный малыш.
— Спасибо, Стефани.
— Знаешь, я удивилась, что он совсем не испугался, когда над ним столпилось столько незнакомых людей.
— Может, все потому, что вы похожи на него, и он чувствует себя комфортно среди вас, — улыбнулась Камилла.
— Я ничего не знаю о младенцах, но мы сейчас в диком восторге, а наши родители вообще на седьмом небе.
— Я рада, — продолжала улыбаться Камилла, но ее сердце мучительно сжималось, потому что она не была частью этой семьи и никогда не будет.
Болтая со своими братьями, сестрой и Хэлли, Ноа краем глаза следил за Камиллой, которая сидела рядом с его родителями и помогала им с Итаном. Сегодня вечером она вся лучилась от счастья, находясь рядом со своим сыном и с родными Ноа. Он понимал, что ему не следует мечтать о близости с ней, но не мог ничего поделать с собой. Камилла что‑то сказала его родителям и покачала головой, и ее каштановые волосы качнулись. Ноа тут же вспомнил, как они рассыпались по его обнаженным плечам, когда они с Камиллой лежали вместе в кровати.
Через какое‑то время Итан начал сладко зевать и наконец уснул на руках своего дедушки, а его бабушка сидела рядом и не сводила с него глаз.
По взгляду Камиллы Ноа понял, что им пора возвращаться домой.
Сев в машину, они обсудили события сегодняшнего дня и то, как обрадовались родные Ноа тому, что он стал отцом, и с каким восторгом они приняли маленького Итана. Только Ноа не мог думать ни о чем, кроме Камиллы, остро ощущая ее близость.
Дома он помог ей уложить Итана спать и, встав рядом с ней у кроватки сына, обнял ее за плечи.
