Виталий Леопольдович двумя перстами извлекает карточку и, почти не глядя на нее, говорит:
— Для примера — вариант. Имеются: трехкомнатная квартира в Кузьминках и однокомнатная на Водном Стадионе. Требуются: двухкомнатная в Замоскворечье и двухкомнатная, допустим, в центре. В этом секторе сто пятьдесят карточек, это досье на данный вариант. Задача для ЭВМ, но ЭВМ бессильна против прихотей людских, потому как существуют: этаж, солнечная сторона, изолированность, планировка, телефон, совмещенность санузлов, звукопроницаемость, соседи, лифт. Вот, молодой человек, какие проблемы я решаю. А что предлагаете мне вы?
Незаметное движение пальцев, и ящичек уплывает внутрь, почти мелодично скрипит дверца. Виталий Леопольдович снова обходит Юру, у которого на лице восторг, и садится в свое кресло.
— А вы предлагаете мне найти прохвоста, чтобы за взятку без очереди купить кооперативную квартиру.
Он смотрит на меня так, что мне делается стыдно за мою просьбу. Но тем не менее, я быстренько прикидываю хитрый вариант, думаю, как бы мне изобразить мою нужду этому седовласому снобу, чтобы она его заинтересовала. Например, обменять квартиру отца на большую, разменять ее на две, и потом меньшую, мою, — на двухкомнатную. Интересно, обнаружил бы он искусственность ситуации, сумел бы сократить усложненную формулу до ее изначально простейшего вида, в каком и получил ее только что?
— Слушай, — наконец, прорезается Юра, — я ничего не понимаю, а Иркину квартиру вы куда девать собираетесь?
— А кто тебе сказал, что я собираюсь жениться на Ирине?
Юра немеет, я пользуюсь этим, чтобы чем-то скрасить напрасный визит.
— Давно вы занимаетесь квартирной проблематикой?
Хозяин пропускает бороду сквозь пальцы, и она, как поролоновая мочалка, вновь выплывает в целости формы, так что ни один волосок не нарушен.
— Тридцать первый год, — отвечает Виталий Леопольдович не без гордости. — И поверьте, в этом занятии я обрел подлинное удовлетворение. Вы, к примеру, удовлетворены своей профессией? Много ли минут счастья приносит она вам?
Я только отмахиваюсь.
— Вот видите. Если бы мне начать жизнь заново, я бы стал, пожалуй, врачом, рядовым хирургом.
— Юра говорил, что вы были учеником Бердяева…
— Ну, положим, это не совсем так. — Он снова просеивает бороду и ухмыляется одними глазами. — Я ничему у него не научился. Но я хорошо знал его, даже спорил с ним. Однажды стоял с ним за одним прилавком в лавке писателей, слышали о такой?
— Бердяев нынче в моде, — подкидываю я.
— Слышал и удивлен. Это временно. Нынче все жаждут мыслить э…э я бы сказал, программно, а Николай Александрович, то есть его идеи, это всего лишь мысли ищущего страстного человека, изложенные несколько категорично. Но у него были величайшие прозрения.
До того сидевший лицом ко мне, он поворачивается к Юре.
— А вы, Юра, что читали Бердяева?
— «Самопознание»! — радостно выкликает Юра.
Виталий Леопольдович снисходительно улыбается.
— В который раз слышу этот ответ. А вы… — с этой же улыбкой он поворачивается ко мне, — тоже, поди…
Я читал еще две, три книги Бердяева, но мне хочется не говорить, а слушать, и я киваю — да, точно, одно «Самопознание».
— Жаль. Я лично многим обязан Николаю Александровичу. Мне семьдесят шестой год. И я могу уже уверенно сказать, что я — выжил. Вам, молодые люди, не понять, что значит выжить человеку, если в двадцатом году он уже на заметке у Чека, в тридцатом отказывается вступить в партию, в сороковом о нем упоминает в мемуарах известный контрреволюционер… Светлой памяти Николаю Александровичу Бердяеву я обязан тем, что с самого начала понял, что такое в перспективе своей есть новая российская власть. И я счастлив!.. — В его глазах слезы. — Я прожил свою жизнь в России, или по крайней мере, в том месте, где была Россия. И я не замарал рук!
Он протягивает ко мне руки, они вылезают далеко из манжет рубашки, но я вижу только, что это руки очень старого человека.
— Думаете, легко было выжить в России и не замарать рук? И в сущности, одна фраза Николая Александровича…
Изящным движением он смахивает слезу, достает платок.
