— Почему о растерянности?
— Боязнь скандала, я полагаю.
— А письмо, в котором она говорила о своем самоубийстве?
— Об этом я ничего не знаю, я его вообще не видел.
— Позавидуйте, господин Реми, — воскликнул комиссар, — исключительному, если не сказать, выдающемуся хладнокровию, с которым держались эти господа! Другие, менее опытные, повторили бы то, что услышали, и таким образом невольно предупредили бы преступника… Разумеется, если бы он находился поблизости. Сохранив в тайне ее слова, они облегчили нашу работу!
— О, в тайне — это слишком сильно сказано, — скромно заметил Ларивьер. — Но в самом деле, у меня есть кое-какой опыт в этих вещах. Кроме Каниве и меня, никто в целом Ионвиле сейчас не знает, что мы подозреваем о совершении убийства. В данном деле есть некоторые неясные моменты: эта женщина говорила об убийстве, но кто может поклясться, что она не лгала или не бредила? Единственным поводом для того, чтобы отложить похороны, является наличие небольших кровоподтеков, которые обнаружил Каниве. Любой эксперт (я не имею в виду вашего господина дʼЭрвиля из префектуры) сделает заключение, что смерть наступила не из-за них, а от отравления. Скоро напишут документ о состоянии тела. Короче говоря, я рекомендую не терять время и поторопиться с расследованием.
— А что об этом думают муж и аптекарь?
— О чем? О кровоподтеках? Ничего, они их вообще сначала не заметили. Они думают, что женщина могла сама их себе нанести, поскольку металась на постели так, что иногда ее приходилось удерживать. На мой взгляд, вопрос состоит в другом: поскольку эта женщина умерла от отравления и имеется подозрение, что она не сама отравилась, то кто это мог сделать и зачем? Но это уже не в нашей с господином Каниве компетенции, а скорее, в вашей, господа полицейские.
— Именно так, — важно кивнул Делевуа.
— Мне сказали, что вы уходите со службы. Если это действительно так, мне очень жаль.
— Возраст уже не тот… Вероятно, это мое последнее расследование. Однако будьте уверены, я доведу его до конца.
— Я в этом и не сомневаюсь.
— Господин префект пообещал мне, что я смогу уйти с высшей категорией и с некоторой прибавкой к пенсии.
— Никто не заслуживает этого больше, чем вы! — любезно отозвался Ларивьер. — При случае я позволю себе напомнить ему об обещании. Уже известно, кто вас заменит?
— О, в кандидатах нет недостатка! — разочарованно произнес комиссар.
Лучше Реми никто не понимал грустное настроение старого начальника. Делевуа принадлежал к поколению тех полицейских, которых чаще всего набирали из бывших солдат Империи, воспитанников Фуше,[1] Канлера,[2] порой даже из учеников бывшего каторжника Видока![3] Обутые в грубые, подбитые железом башмаки, с седельным пистолетом в одной руке и несколькими франками в другой (чтобы заплатить наводчикам, которые в ту эпоху были опорой полицейских), день и ночь на ногах, они не гнушались установить слежку или устроить засаду, великолепно могли схватить злоумышленника на ярмарке, арестовать на месте грабителя, промышляющего в дилижансе. Сейчас писанина стала значить больше, чем пистолеты, и полицейские выезжали только на следственные задания, с гражданским кодексом в руках. От них требовали отчеты о расследовании, протоколы допросов, экспертиз, повторных экспертиз. Из-за этого Делевуа все меньше и меньше любил свое ремесло…
Ларивьер, видимо, посчитал, что сказал уже достаточно. У этого элегантного шестидесятилетнего человека растрепалась борода, худые щеки над большим жестким воротником, подвязанным белым галстуком в виде банта, ввалились от усталости, красивые серебристые волосы торчали во все стороны. Он нервно провел по лицу тонкой рукой, украшенной перстнем с печаткой.
— Последние ночи были для меня очень тяжелыми, — сказал Ларивьер. — Позвольте, я пойду спать. Опросите Каниве в Невшателе — он подтвердит мои слова. Сегодня вечером я буду ужинать у префекта департамента вместе с королевским прокурором — они оба мои друзья. Не премину сделать им комплимент по поводу усердия и находчивости, проявленных их полицейскими в этом деле!.. Что касается вас, молодой человек, — добавил он, обращаясь к Реми, — поскольку, кажется, вы сопровождаете господина комиссара, то разрешите поздравить вас с участием в очень интересном расследовании!
