Л.: Ничего. Когда-то я частенько бывал в полиции, и встречал там хороших людей. Я знаю, что вам нужны факты, потому и сообщил те сведения, которыми располагаю. Мадам Бовари была красивой женщиной, месье, даже очень красивой. Уж поверьте мне, у красивых женщин есть и другие заботы помимо денег!
Д.: Мы еще увидимся, господин Лерё.
Л.: Очень надеюсь.
9. Г-Н БИНЕ, СБОРЩИК НАЛОГОВ, МЭТР ГИЛЬОМЕН, НОТАРИУС ИОНВИЛЯ
Ниже подписавшиеся заявляют, что в день, предшествующий ее смерти, мадам Бовари хотела увидеться с обоими, чтобы занять у них денег.
Г-н Бине заявляет, что около часа пополудни принял мадам Бовари в своем бюро на несколько минут и сказал ей, что у него нет трех тысяч франков.
Мэтр Гильомен обедал, когда мадам Бовари подошла к ограде дома и попросила вызвать его. Он был очень удивлен этим визитом и велел своим слугам передать ей, что занят.
10. Г-Н ИВЕР, КУЧЕР ДИЛИЖАНСА
Г-н Ивер не знает ничего. Он много раз возил мадам Бовари в Руан и возвращал обратно, но даже не догадывался, что она там делала. Хотя мадам Бовари оставалась в городе на два-три дня, она ездила всегда с небольшим багажом: простым саквояжем или дамской сумкой. Он никогда не видел, чтобы ее кто-нибудь сопровождал — за исключением одного раза, когда она была с г-ном Омэ. Однако тот сказал, что встретил ее случайно.
Последний раз я возил мадам Бовари в Руан и обратно как раз незадолго до ее смерти, 22 марта. Она была одна. Мадам казалась очень возбужденной, но не говорила ничего особенного. Впрочем, не в ее обыкновении было разговаривать с людьми.
11. Г-Н ЛЕОН ДЮПЮИ, ПЕРВЫЙ КЛЕРК НОТАРИУСА, ПРОЖИВАЮЩИЙ В РУАНЕ
Я специально приехал в Ионвиль. Не был здесь уже несколько месяцев. Меня зовут Леон Дюпюи, мне двадцать четыре года. В настоящее время я являюсь первым клерком у мэтра Борденава в Руане (Нижняя Сена). До этого долго работал у мэтра Гильомена в Ионвиле. Я знал мадам Бовари несколько лет, с самого дня их приезда. Я увидел, что мы с ней похожи: две благородные души, страдающие от вульгарности общества, уставшие от тех условий, в которых судьба заставляет нас жить, достойные более счастливой участи.
Муж Эммы славный парень, однако без намека на какое бы то ни было благородство. Что касается меня, то положение клерка и отсутствие состояния серьезно ограничивали меня. Мы с Эммой открыли, что оба мечтаем о музыке, поэзии, духовном просторе, красоте, в то время как вокруг царит пошлость. Нет ничего удивительного в том, что мы с ней полюбили друг друга.
Но тут я должен сделать уточнение. Наши чувства поначалу имели необычную природу. Мы не испытывали никакой необходимости в физической близости. Только потом, когда я переехал из Ионвиля в Pyaн, а господин Родольф, злоупотребив слабостью чувств Эммы, совратил и бесстыдно бросил ее, у нас возникла связь в полном смысле этого слова.
Каждую неделю она приезжала ко мне в Руан. Мы переживали тогда незабываемые моменты! Затем все изменилось. Она стала слишком пылкой, слишком эгоистичной. Эмма толкала меня на неосторожные шаги. Я усвоил непреложную истину: женщина, посмевшая вогнать тебя в крупные траты один раз, становится ненасытной.
Моя мать беспокоилась. Она напоминала мне о карьере, настаивала на том, чтобы я прекратил эту бесперспективную связь и заключил достойный брак. Я должен был получить должность первого клерка, у меня появилась возможность стать состоятельным. К тому же мать нашла мне девушку с приданым. И я — увы! — решился на разрыв.
Отношения мадам Бовари с ее мужем были блеклыми. Она говорила мне, что порвала с ним супружеские отношения именно с тех пор, как стала моей любовницей. Она выдумывала, что страдает мигренями, жаловалась на здоровье и тому подобное. Однако она была добра к нему и содержала в порядке дом. Правда, Эмма молчала о том, что задолжала господину Лерё, а также скрывала от мужа свои отношения с господином Буланже и мною. Бедный Шарль! Он, должно быть, сошел сума от всех этих событий!
Я видел ее в последний раз несколько дней назад, думаю, как раз накануне ее смерти. Она приехала ко мне в Руан, чтобы попросить в долг большую сумму денег — три тысячи франков, кажется. Эмма очень настаивала, и я был в полной растерянности. Она плакала, говорила, что их имущество арестуют, что Шарль ничего не знает, свекровь ее ненавидит, а отец, господин Руо, не может ничем помочь. Когда я сказал ей о своей беспомощности в этом деле, она назвала меня подлецом и попросила, чтобы я занял денег у своей матери или даже выкрал из нотариальной конторы, в которой работаю! Она была большой поклонницей романов: по ее мнению, достойный мужчина ради любимой женщины должен согласиться на что угодно.
