— Я еще была в ситцевом, цветастом, — расставила ловушку миссис Флетчер.
— Факт, — выдержала проверку Леота. — И вот миссис Клоп посмотрела на вас — а она ужас какая приметливая! — и говорит: «Спорю на банку пива, что она на четвертом месяце».
— Какая наглость! — сказала миссис Флетчер. — Ох уж эта мне миссис Клоп.
— И зря вы так: от миссис Клоп вам вреда не будет, — сказала Леота. — Она очень даже симпатичная и вам бы понравилась. Только она ни минуты на месте не усидит. Вот вчера после работы мы с ней закатились этих бродячих уродов посмотреть. Я вчера рано кончила, в девять. В пустом складе, тут рядышком. Да неужто вы там не были?
— Нет, я не перевариваю уродов, — заявила миссис Флетчер.
— И зря, золотко. Раз уж вы в положении, вам самое время посмотреть на этих двойняшек, которые в банке, ей-ей.
— Каких еще двойняшек? — процедила миссис Флетчер.
— А у них там, золотко, в банке двое двойняшек сидят, друг с дружкой сросшиеся. Они сроду такие, и так мертвенькие на свет и появились. — Леота, понизив голос, зажурчала: — А сами вот такусенькие, ну, не длиннее пальца… извиняюсь, ага, теперь в самый раз, пора снимать, а по-вашему? И у них две головки, два личика, четыре ручки и четыре ножки, а срослись они вот тут вот. Одно личико сюда глядит, другое туда, через плечо через ихнее заглядывает, вот оно как. Прямо жалость берет на них смотреть.
— Брр! — передернулась миссис Флетчер.
— Страхота, верно? Так вот что, золотко, я вам хотела сказать: родители их двоюродные были, вот в чем дело. Билли, милок, а ну-ка сбегай к Тине за чистым полотенцем, с этого течет, хоть выжми, и не щекоти мне ногу заколкой. Слышишь, что я говорю? Ну и егоза этот малец, всюду он лезет.
— Мы с мистером Флетчером не состоим в родстве, иначе ему бы не видать меня как своих ушей, — миролюбиво ответила миссис Флетчер.
— А я ничего и не говорю, — возразила Леота. — И мы с Фредом не родня, во всяком случае, нам с ним ничего такого не известно. Так вот, золотко, больше всего миссис Клоп приглянулись пигмеи. Да, пигмеи у них там тоже есть, так я от них миссис Клоп чуть не силком оттаскивала. Это такие, ну, знаете, самые что ни на есть малипусенькие человечки. Так вот, золотко, пигмей, он как сядет на свою, извините за выражение, женю да как начнет на ней крутиться, ну все равно как волчок, так что и не поймешь, то ли стоит он, то ли сидит. Это я вам говорю, чтобы вы понятие имели, какие они. Им уж сорок два стукнуло. Представляете, если бы у вас муж такой был?
— В мистере Флетчере сто семьдесят два сантиметра, — поспешила вставить миссис Флетчер.
— В Фреде сто семьдесят пять, и то он у меня в недомерках ходит, сама-то я вон какая вымахала. — И Леота вывела крутой завиток над другим ухом миссис Флетчер. — Так вот, пигмеи эти, они ну как есть сплошняком коричневые. А все равно симпатичные.
— Мне они вряд ли бы понравились, — сказала миссис Флетчер. — Не понимаю, что в них миссис Клоп нашла.
— Уж и не знаю, — сказала Леота, — просто ей до всего дело. А еще мы там видели этого, как его, окаменелого человека. Так вот, ему как минуло девять, поест он, пойдет у него еда по кишкам, и врать не буду, не скажу, как там и чего у него получается, только миссис Клоп говорит, что еда у него прямиком через кишки в жилы идет, а там враз каменеет.
— Какой ужас! — сказала миссис Флетчер.
— Ему уже сорок два стукнуло. Видать, это годы такие тяжелые.
— Кто вам такую глупость сказал, не миссис ли Клоп? Ей, наверное, самой сорок два стукнуло, — сказала миссис Флетчер.
— Не-а, — сказала Леота, — миссис Клоп тридцать три, она родилась в январе, так что она Козерак. Так вот, головой-то он мотать может — туда-сюда. Хотя ведь ни голову, ни мозги жилами не назовешь, и кишки тоже, пока вроде еще нет. Только вот какое дело получается: проглотит он, понимаете, еду, и как пойдет еда эта у него вниз, в кишки, переварит он ее, — тут Леота привстала на цыпочки, — и она прямиком ему в жилы вступает, а уж там — не успеет он папа-мама сказать — она каменеет, натурально каменеет. И вот так он раз за разом и окаменевает. А вы бы хотели, чтобы у вас такой муж был? Чтоб головой мог двигать, а больше — ни-ни. Да и видик у него, конечно, тот еще.
