В один прекрасный день сын торговца бумазеей Александр Комровер, который три года назад ушел в армию и подался на флот, получив короткий отпуск, вернулся домой. Едва торговец кораллами услышал о возвращении молодого Комровера, как сам явился в его дом и начал расспрашивать того о всех тайнах кораблей, вод и ветров. Если все Прогроды были убеждены в том, что молодого Комровера занесло в опасные океаны только по собственной глупости, то торговец кораллами видел в матросе богоизбранного юношу, которому оказана честь и счастье стать в каком-то смысле доверенным лицом кораллов и даже их близким. И люди наблюдали за сорокапятилетним Ниссеном Пичеником, часами бродившим по городской рыночной площади под руку с двадцатидвухлетним Комровером. "Что хочет он от Комровера?" - задавались они вопросом. "Что ему, собственно, от меня надо?" - спрашивал себя юноша.
За все время, которое молодому человеку было отпущено на отпуск в Прогродах, торговец кораллами почти не отходил от него. Вопросы пожилого человека казались ему странными, вот, например, такой:
- Можно ли увидеть морское дно в подзорную трубу?
- Нет, - отвечал матрос, - через подзорную трубу смотрят вдаль, а не вглубь.
- А можно, - продолжал интересоваться Ниссен Пиченик, - будучи матросом, опуститься на дно моря?
- Нет, - говорил молодой Комровер, - но если тонешь, то, пожалуй, и погрузишься на дно.
- И капитан не может?
- И капитан.
- Ты уже видел ныряльщиков?
- Редко, - следовал ответ.
- А морские звери и растения выплывают когда-нибудь на поверхность?
- Только рыбы и киты, которые, собственно, не рыбы вовсе.
- Опиши мне, как выглядит море, - продолжал Ниссен Пиченик.
- Оно полно воды, - молвил матрос Комровер.
- И такое большое, как большая земля, как, например, широкая равнина, где нет ни одного дома?
- Оно такое - и еще больше! - слышался ответ молодого матроса. - Оно такое, как вы говорите: широкая равнина, и то тут, то там встречается дом, правда, очень редко, и это вовсе не дом, а корабль.
- Где ты видел ныряльщиков?
- Ныряльщики есть у нас, на военном флоте, - рассказывал молодой человек, - но они ныряют не затем, чтобы выловить жемчуг, устриц или кораллы, а во время учений или, например, если утонуло какое-нибудь военное судно и из него нужно достать ценные инструменты или оружие.
- Сколько в мире морей?
- Не могу вам сказать, - ответил матрос Комровер, - мы как раз учили это на инструктаже, но я не запомнил. Мне известны только Балтийское, Северное, Черное и Тихий океан.
- Какое море самое глубокое?
- Не знаю.
- А где больше всего кораллов?
- Тоже не знаю.
- Гм-гм, - мычал торговец кораллами Пиченик, - жаль, что ты не знаешь этого.
На краю городка, там, где домики Прогрод становились все беднее, пока не исчезали совсем, и за ними начиналась широкая ухабистая улица, ведущая к вокзалу, там располагался трактир Подгорцева, о котором шла дурная слава и где околачивались крестьяне, поденные рабочие, солдаты, девицы легкого поведения и прочий сброд. И вот однажды многие увидели, как туда вошел торговец кораллами Пиченик с матросом Комровером. Им подали крепкую темно-красную медовуху и соленую фасоль.
- Пей, мальчик мой! Пей и ешь, мальчик мой! - по-отечески обратился Ниссен Пиченик к матросу. И тот прилежно пил и ел, ведь, несмотря на свою молодость, юноша уже кое-чему научился в портах, и после медовухи ему подали дешевое кислое вино, а после вина - девяностоградусный шнапс. Пока молодой человек пил медовуху, он был так молчалив, что торговец кораллами испугался, подумав, что больше никогда ничего не услышит от матроса о море и его знания исчерпаны. Но после вина младший Комровер завел разговор с трактирщиком Подгорцевым, а когда подошла очередь девяностоградусной, он, как заправский матрос, стал горланить песни.
- Ты из нашего любимого городка? - спросил хозяин.
- Разумеется, я из вашего городишка... моего, нашего родного городка, ответил матрос так, словно был не сыном зажиточного еврея Комровера, а настоящим деревенским парнем. Какие-то проходимцы подсели за стол к Ниссену Пиченику и матросу. Увидев публику, молодой человек преисполнился непривычным для него чувством собственного достоинства, того достоинства, которым, по его мнению, могли обладать только морские офицеры. И Комровер ободрил окружающих:
