Господи, позор-то какой. Девушка такая симпатичная. А я…
— Нате вам вашу… несчастную туфлю́!.. — кричу я почти сквозь слезы.
— Спасибо!
У меня позорно дрожат ноги. И та, что во вьетнамке, и та, что босая. Та, что босая, — сильнее. Я чуть не плачу от стыда. Девушка вдруг становится почти серьезной.
— Бедненький…
Поезд отъезжает. Девушка остается стоять рядом со мной. Я смотрю вниз: моей вьетнамки нет. Куда же она могла деться? Ума не приложу.
— Ну вот… — говорю я. — Помог достать туфельку…
— У меня дома — братнины вьетнамки. Сорок третий размер. У вас какой?
— Да ладно вам… До свиданья.
— Нет, у вас я спрашиваю, какой?
— Ну, сорок два-сорок три.
— Пойдемте, я здесь совсем рядом живу. У брата сорок четвертый. Они ему малы. Я ему неделю назад купила — а они ему малы. А вам будут как раз.
— Не пойду я… До свиданья.
— Пошли, пошли…
Она властно берет меня за локоть, и мы идем на эскалатор.
На улице — ливень. Сладкий, густой, карамельный июньский ливень. Грибной и теплый. Девушка смеется, снимает с себя босоножки. Я тоже снимаю вьетнамку.
— Да выбросьте вы ее!..
Она вырывает у меня из рук вьетнамку и бросает в мусорницу. Потом мгновенье думает и бросает туда же свои туфельки:
— Пошли?.. Лена меня зовут.
— Вова… Значит, я зря старался…
— Все равно они мне жмут… Вова.
Мы идем босиком по теплым лужам. Это был первый раз, когда я ходил по Москве босиком. И, кажется, последний.
Дома у Лены мы пьем чай и колем орехи орехоколом «Белочка». Точно таким же. Вернее, тем же самым.
Через год Лена стала моей женой.
Но это был уже не сон.
91-ый, осень.
Чертановский пруд. Мой друг Антоха, совсем недавно поднявшийся на кооперативном репетиторстве, отмечает свой день рожденья. Уже не первый день… Мы покупаем в ларьке американский спирт «Рояль». Уже очень теплый Антоха прямо у ларька открывает бутылку:
— Тестируем. Что за дурь лабают янки.
Антоха отхлебывает спирта, долго полощет им рот, потом морщась выплевывает и говорит:
— Как сказал люберецкий поэт Федя Грыжин, «была ты для моей печенки подобна акту расчлененки»… Нет, этот масонский ацетон не для моего ливера.
Я нюхаю спирт:
— Чо, нормальный «Рояль». Не капризничай, Тох… Не такое пивали…
— Я тебе не кот Бегемот керосин хавать. Не в сказке живем.
Антоха, пошатываясь, идет к помойке и медленно выливает спирт из бутылки прямо в помойку. Трое бомжиков пару мгновений смотрят на него. Потом один молча подбегает к Антохе и подставляет кожаную кепку под струю. Подбегает второй, третий. Отовсюду бегут бомжи кто с чем. Некоторые подставляют горсть.
Через полчаса Тоха ящиком «Рояля» в разлив угощает несколько десятков местных бомжей. А заодно и голубей. Попкорном.
Тоха — добрый, но дурной. Вернее, наоборот: дурной, но добрый.
Через пару лет он прогорел в бизнесе, все раздал женам. Где-то бомжует. Обычная российская история.
Весна 92-ого.
Моему сыну два месяца. Молока у жены нет. Со смесями — проблема. Я нахожу объявление о кормилице.
Прихожу по указанному адресу. Звоню в дверь. За дверью грохочет «Таганка. Все ночи полные огня…» Дверь открывает мужик с голым торсом. Весь в наколках. Лицо — вылитый хряк из первого сна. Только зубы золотые. И не улыбаются, а агрессивно щерятся:
— Ну?.. Это шо еще за тема, шо за финик из Египта?..
— Извините… Я по объявлению.
— Миль пардон, объяв не пишем. Только метим протоколы.
— Я насчет молока.
— И доярок не крышуем. Только телок из Коврова.
— Вот… — я достаю объявление из кармана.
Хряк берет бумажку, говорит:
— Что за кузькина малява?… — и долго ее читает. Так долго, что я начинаю тосковать. У меня появляется подозрение, что хряк не умеет читать.
Наконец он понимающе кивает головой:
— Есть контакт на этой киче. Доча кормит спиногрыза…
Я вдруг в ужасе понимаю, что хряк говорит исключительно хореем. Ну: та́-та, та́-та, та́-та, та́-та… «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца…» Где я? На филфаке или в странной коммуналке в Люберцах?
Из недр квартиры сквозь «Таганку» раздается хриплый рык:
— Берендей, шо за сквозняк?.. Минусани́ заслонку.
— Ша, Чалый! Тут интим: доча благотворит одному четырехглазому фраеру в смысле сыси. Я давно не плакал, но доча сказала мне «заплачь». Проходи, фраерок…
