– Где? Чего? Зачем? - тупо заморгал на него Прокоп.
– Кисакуку! - пощелкал сморщенными пальцами гремлин. - Это оффтопик. Не мог не поделиццо радостью.
– Какой еще радостью?
– Старый, учи албанский. Гадить в каментах - это моя профессия. Больше скажу - призвание. Я же гремлин! Как говорится - погадил, и спи спокойно. А Доктор Ливси - самый тысячный тысячник, ему гадить особенно почетно! Понелнах, старый?!
– Венька, не отвлекайся! - дернул его за плечо Прокоп.
– Да кто отвлекаеццо?! Ужоснах!
– Ну раз не отвлекаешься, так иди и работай! Помнишь, что делать?
Венька кивнул и спрыгнул со шкафа. Крохотная зеленая фигурка, сплошь покрытая бородавками и рытвинами, метнулась по полу и исчезла в коридоре. Через несколько секунд задребезжал дверной звонок.
Звездная оживилась - в гости к ней захаживали исключительно клиенты, а клиенты обычно означали деньги. Она поднялась со стула, накинула цветастую шаль (по ее мнению - такие носят все цыганки), и отправилась открывать.
Прокоп тут же скользнул вниз, вскарабкался по ножке стола и сыпанул в чай щедрую горсть земли. Самой обыкновенной земли. Торопливо размешав ее собственным пальцем, он помчался обратно к укрытию. И вовремя - хозяйка квартиры уже возвращалась, сердито ворча на проклятых мальчишек, которым делать больше нечего, кроме как хулиганить под дверями.
Вслед за гадалкой вернулся и Венька. Они с Прокопом показали друг другу знак «ОК», и домовой утопал в спальню, а гремлин юркнул под плинтус, ныряя этажом ниже.
Ляля Звездная выпила испорченный чай. Правда, недовольно морщилась, не понимая, что случилось и почему вкус такой отвратный, но все же проглотила почти половину этой гадости, прежде чем решила, что лучше будет заварить свежего.
– Кха! Кха! - закашлялась бедная женщина, с трудом поднимаясь на ноги. - Заварка, что ли… кха! Кхе-кх-кха!!! Господи…
Через несколько секунд она упала на пол, корчась от боли. Белки глаз выкатились, из уголка рта сочилась желтоватая слюна, пальцы царапали дорогой ковер. Тем временем в спальне что-то звякало - это Прокоп перебирал заначку Ляли Звездной. Самозваная цыганка скопила довольно много всевозможных ингридиентов на все случаи жизни.
Правда, применять их она не умела совершенно.
– Совиные когти… - бормотал Прокоп, роясь в груде заплесневелой дряни. - Ага, есть… Ослиное сало… вот оно…
– Еще шарфик нужен, вязаный… - гулко пробасили сзади.
Там стояла Ляля Звездная. Очень неуверенно, пошатываясь, едва не падая. Рот по-прежнему был полуоткрыт, и из него сочилась слюна, руки болтались, словно плети, а глаза едва не вылезали из орбит.
– Здравствуй, Демьян Федорыч, - обернулся Прокоп. - Ну как обновка? Не жмет?
– Тесновато… - проворчала гадалка, неестественно двигая челюстями. - Худущая-то какая… Каблуки эти… как они на них ходят?!
Хозяин Кладбища, занявший тело Ляли Звездной, решительно сорвал туфли на шпильках, отбрасывая их прочь. Удалось ему это только со второй попытки - в первый раз он схватил только воздух рядом со ступнями. Чужое тело пока еще не повиновалось в полной мере - со стороны несчастная гадалка напоминала марионетку, управляемую нетрезвым кукловодом.
– Неудобно… - пожаловался Григорьев. - И дар у этой тетки совсем крохотный… Все равно что нулевой - дубовая колода и то бы лучше колдовала… Ты получше мне никого не нашел?
– Прости, Демьян Федорыч, у нас в доме она одна такая… Ну ты теперь хоть не шепелявишь.
– Конечно… - проворчал Хозяин Кладбища устами Ляли Звездной. - Попробовал бы сам говорить языком, которого, строго говоря, и нету вовсе… После такого любой… ладно, черт с ним… У меня времени мало - часиков шесть, не более… Пока не растворится…
Прокоп подсыпал гадалке в чай земли с могилы Григорьева. Причем перемешанной с его же прахом. После того, как эта бурда оказалась внутри несчастной женщины, Хозяин Кладбища получил возможность втиснуться в ее тело. И немедленно этим воспользовался.
Но времени у него действительно было немного - этот фокус кратковременный, могильная земля быстро перестает действовать.
– Давай-ка поторопимся, - засучила рукава гадалка.
– Да, Демьян Федорыч, ты уж поторапливайся, скоро выходить… - обеспокоенно посмотрел на стенные часы Прокоп.
