Итак, саратовское общество охотников есть не что иное, как кружок собственно любителей охоты, любителей пострелять, с целью или развлечения, или просто отдыха от трудов. Кружок этот даже охотится редко, ибо выезжает на охоту только по праздникам; большею частью охотится в окрестностях Саратова и редко отдаляется от него далее сорока верст. Тем не менее однако кружок имеет распорядителя, на обязанности которого лежит административная и хозяйственная часть этого скромного дела и главенство во время самой охоты. Под его непосредственным наблюдением находится псарный двор, доезжачий, выжлятники, хозяйство этого двора; на охоте он раздает жеребьи, расставляет стрелков, наблюдает за порядком охоты, выбирает места, рассылает повестки и проч.
Охотничий двор находится верстах в пятнадцати от Саратова. Если вам случалось ехать по железной дороге по направлению к Курдюму, то вы, вероятно, видели и охотничий двор этот. Он помещается как раз возле того яблочного сада, который разрезывается линией на две части. Именно позади левого сада и лепится на небольшом овражке, по дну которого бежит ручеек, называемый рекою Поливановкою, описываемый охотничий двор. Двор этот состоит из небольшого флигеля, крытого тесом, с просторными сенями, разделяющими флигель на две половины. В первой, чистой половине имеется довольно просторная комната для приезда и ночлега охотников, а во второй, задней половине помещается доезжачий Адриан с своим семейством и выжлятник Антон. Флигель этот с трех сторон обнесен дощатым забором, образующим двор, внутри которого имеется небольшой амбарчик для ссыпки овса и муки, небольшой навес для склада дров и сена, отделение для гончих собак, отделение для щенят и небольшая конюшня для лошадей. Крылечко, ведущее во флигелек, снабжено, конечно, навесом, резной решеткой и неизбежным висячим кувшином, служащим рукомойником.
Часов в восемь вечера мы подъезжали уже к охотничьему двору. Еще издали стук нашей тележки взбудоражил запертую стаю гончих, но когда тележка наша с громом и звоном подкатила к воротам охотничьего двора, то стая эта подняла такой неистовый вой и лай, что даже страшно становилось выходить из тележки. Так и казалось, стая эта выломает двери, разнесет всю закуту, в которой помещалась, и, вырвавшись на свободу, разорвет нас на части.
Но вот послышался удар арапника, чей-то голос крикнул: «Атрыш, смирно!» — и стая мгновенно умолкла. Было уже поздно, лучи света, словно золотые прутья, падали на землю из растворенных окон флигеля.
— Кто это приехал? — раздался чей-то голос.
— Мы, шасёры! — ответил Бурбонов.
— А! — раздалось несколько радостных голосов. Немного погодя мы были уже в комнате, стены которой были увешаны ружьями, патронташами, сумками, рогами и другими охотничьими атрибутами. Там было уже несколько человек охотников настоящих, коренных, между которыми в качестве хозяина находился и распорядитель охоты, сидевший за самоваром и разливавший чай. В комнате, несмотря на растворенные настежь окна, носился теплый пар от самовара, смешанный с дымом папирос и сигар.
— Здравствуйте, здравствуйте! — раздавалось со всех сторон.
— Добро пожаловать… Чаю не хотите ли?.. Присаживайтесь-ка.
— Вы как — вдвоем?
— Вдвоем.
— Из охотников никого не обгоняли?
— Обгоняли.
— Кого это?
— Ивана Иваныча. Он вальсирует неподалеку от сапинских дач, но теперь, вероятно, немного подвинулся.
Раздался хохот.
— Это всегда так! — заметил кто-то. — У него лошадь с норовом. Впрочем, когда он путешествует вдвоем, то дело у него идет успешнее, тогда он сидит в тележке, а товарищ ведет лошадь под уздцы.
Хохот усилился еще более.
Мы с Бурбоновым уселись за стол и принялись за чай.
— Ну, господа! — проговорил немного погодя распорядитель. — Охота завтра предстоит нам торжественная. В Девятовке выводок волков — два старых и пять молодых. Чур не зевать, смотреть в оба… Лист еще не облетел, трава не опала, как раз прорвется…
— Так-то так, — подхватил один из охотников, — только одно нехорошо, что как раз в острове этом лес рубите… Как бы гнездо не тронули…
— Лес рубят в другом конце, далеко… Гнездо держится в котловине, а лес рубят на горе… Это все пустяки…
