Рассказы о театре - страница 8

Главный идеологический начальник ответил нам: «Не беспокойтесь, этот вопрос мы уже решили — именем первого секретаря обкома партии В. С. Толстикова все мастерские ленинградских театров и два театральных комбината: городской и областной — и все снабженческие базы города в вашем распоряжении и с завтрашнего дня работают на „Клопа“. Фабрики и заводы Питера поделятся с вами всем, что имеют. А ежели потребуется на них что-либо изготовить для спектакля, то, пожалуйста, заказывайте, все сделают. Выходные дни в мастерских и комбинатах отменяются, а на период работы над „Клопом“ устанавливается минимальный десятичасовой рабочий день. За вами закрепляется личный газик с шофером с восьми утра до конца работ ежедневно. Организационными делами и снабжением будет заниматься специальный лихой человек со всеми от нас полномочиями. Покупки в магазинах, расчеты с мастерскими, договора с мастерами — все через него. Понятно?» — «Понятно». — «Сегодня в девятнадцать ноль-ноль в Народном театре творчества на улице Рубинштейна вас ждет выборгский „Клоп“».

Действительно, этим же вечером мы с Гуревичем увидели конкурсное изделие Выборгского народного театра в самопальных декорациях и убогой одежонке. Местная режиссура ограничилась разводкой персонажей, хотя главные роли самодеятельными артистами исполнялись совсем неплохо. Присыпкина играл парень абсолютно профессионально, на уровне нормального городского театра. У моего режиссера появилась надежда сделать что-то приличное.

Сразу после просмотра «Клопа» и разговора с исполнителями мы с Григуром (так ласково обзывали Гуревича артисты его театра) прямо в зале занялись сочинением «Клопиного» оформления. Он вспомнил свою работу в 1920—1930-е годы в ТРАМе — Театре рабочей молодежи, самом формалистическом театре города, а я все школы и направления в изобразиловке 1920—1930-х годов вместе с Малевичем, супрематистами и «Окнами РОСТА». И к двенадцати ночи, когда в зал зашли пожарники с вопросом, долго ли мы будем жечь свет, мы с режиссером уже имели основные идеи решения пространства пьесы Маяковского.

К утру необходимо подготовить все чертежи, планировки, боковые разрезы в масштабе, определить наименования материалов, рассчитать их количество на одежду сцены, половик, декорационную установку, составить монтировочную ведомость на все виды работ, сделать выкраску кулис, падуг, половика, задников и отдать лихому человеку для отоваривания и запуска оформления в мастерских. Пришлось не спать ночь.

Декорационное решение «Клопа», одобренное Григуром, представляло собой большой супрематический кукольный театр, состоящий из трех планов разновеликих ширм (между ними на подвижных мольбертах поднимались элементы картин) и трех планов кулис и падуг, выкрашенных в открытые цвета «Окон РОСТА». Ежели первый план соответствовал прямоугольному зеркалу сцены, то третий план представлял квадрат. Детали декорации вроде «Машины Времени» и клетки Присыпкина поднимались из-за ширм штанкетами. Этот прием позволял мгновенно менять картины на глазах у зрителей. Спектакль мог идти без остановок. Проще не придумать.

Постановочной бригаде в Кремлевском театре на все про все давался всего один день: утром с 7:00 до 9:30 монтировка декораций, с 9:30 до 12:00 световая репетиция, с 12:30 до 14:30–15:00 прогон, в 16:00 конкурсный просмотр, затем банкет и отъезд домой. Вот такое суровое «меню» нас ожидало. Мой супрематизм имел смысл, ежели его «товарный вид» будет абсолютен, то есть вся одежда сцены и задники фона из зала смотрятся ровными плоскостями, идеально выкрашенными в яркие цвета. Таким требованиям соответствовал плотный натуральный шелк: во-первых, хорошо окрашивается в любой цвет, смятый при перевозке быстро растягивается металлической трубой, вставленной в карман, и образует гладкую поверхность. Самый плотный крепкий шелк в нашей стране в ту пору — парашютный. Из-за атомной цены, да еще в таком количестве, которое нам необходимо, для театров он был недоступен. Кроме того — принадлежал армии.

В 8:00 утра «лихой человек», познакомившись с описью декораций, количеством материалов и моими сомнениями (я в первый день еще сомневался), сказал мне: «Ну что ж, художник, придется нам с тобою ограбить армию, а про цвет не беспокойся — выкрасим на фабрике Веры Слуцкой, самой большой шелконабивной фабрике города».