– Холодновато, наверное, сейчас в воде-то, – ещё более рассудительно повторял Володя.
– Купаться! Купаться! Купаться!
Володя не слушал её, он глубоко погрузился в собственные мысли. Если бы сейчас его кто-нибудь бы спросил: о чём он думает, то тут уж он в карман за словом не полез! Только некому было сейчас у него что-нибудь спрашивать. Кроме Татьяны-Марины. Которая тоже ни о чём у него спрашивала, а кричала, что хочет купаться. Громко кричала и даже противно. Только Володя уже всецело погрузился в размышления и не обращал на вопли Татьяны-Марины ни малейшего внимания.
Он думал. Думал Володя на самом деле сейчас о том, что его брат Сашка, который умер совсем молодым, тоже любил купаться. На другой берег реки когда-то плавал. Да, было дело. Вот только не часто он, Сашка, купался. Стало быть, и не очень любил. Также Володя думал ещё и о том, что, возможно, Татьяна кричит с благословения своего отчима-отца Петра Сергеевича-Семёновича, постоянно покачивающего кривой, обезображенной головой и прославившегося воистину бездонной и безграничной страстью к употреблению твёрдого, бретонского чая. И ещё Володя думал о Дельфии, медсестре из банка. Она, в мутной глубине своей повидавшей виды души, считала, что он, Володя, нравится ей больше, чем Сашка. Скорее всего, Дельфия ошибалась.
Вот о чём думал Володя, решительно не обращая внимания на слова Татьяны-Марины.
– Купаться, купаться… – бормотала она. – Мне хочется купаться…
– Я тебе не запрещаю купаться, – очень рассудительно, не менее рассудительно, чем прежде, сказал, наконец, Володя. – Только ты имей в виду, что сейчас, в конце сентября, холодновато, наверное, в воде-то. Ты так не думаешь? Отчего же ты так не думаешь? Почему же ты так не думаешь? Совсем ведь не жарко в воде-то.
Татьяна ничего ему не ответила. Она хотела купаться, купаться, купаться, и именно сегодня, сейчас, в конце сентября. Больше она ничего не хотела.
– Холодновато, наверное, сейчас в воде-то, – с убийственной рассудительностью повторял Володя. – Ты так не думаешь? Не думаешь? В самом деле не думаешь? Точно не думаешь?
Сашка всё-таки музыку не любил. Прежде об этом никто не задумывался. Или почти никто. Но после того как Сашка умер совсем молодым, многие обратили внимание на его нелюбовь к музыке. В том числе и Володя. Он тоже не любил музыку; вернее, он не то чтобы совсем её не любил, но просто как-то и не очень любил. Володя предпочитал ей, музыке, совсем другие вещи. Если бы его спросили какие именно, он бы затруднился с ответом. Не нравились Володя подобные разговоры. Сашка, который умер совсем молодым, тоже не любил разговаривать на эти темы. Володя пытался иногда понять – кто же из них больше не любил музыку, он или Сашка; иногда ему казалось, что его нелюбовь к музыке была больше нелюбви Сашкиной, гораздо больше, сильнее и существенней, однако на этом он никогда не настаивал. Его раздражало, что никто прежде не обращал внимания на то, что Сашка не любил музыку. И что только после того, как Сашка умер, многие обратили не это внимание. В том числе и он сам. Последнее обстоятельство раздражало его немного поменьше, ведь в конце концов Сашка, который умер совсем молодым, был его младшим братом, и поэтому Володя, имел полное право не обращать ни малейшего внимания на Сашкину нелюбовь. Тем более, что и Сашка почти полностью игнорировал его, Володину, нелюбовь. Не только к музыке, кстати, но и к пельменям, и к малосольным огурцам, и к зубной пасте, и к серым носкам, и к полным блондинкам. Ну а Володя, в свою очередь, совершенно наплевательски относился к Сашкиной неприязни к худым брюнеткам – Сашка отчего-то считал их похожими на немецких крыс, к полузакрытым форточкам, к сметане, к отечественным презервативам, к свежему, немного подсушенному хлебу и к поэзии Валерия Брюсова.
Вообще-то пора уж проставить все точки над так называемым «и»; не ошибётся ничуть тот, кто рискнёт предположить, что и Сашка, и брат его Володя, не слишком любили друг друга. Даже после того, как Сашка отправился в своё последнее, безграничное путешествие, отношение Володи к брату почти не изменилось. Более того, он наверняка знал, что и Сашка не стал бы его любить крепче и больше, даже если бы не умер совсем молодым, а для чего-то продолжал жить. Или если бы умер не Сашка, а сам Володя. Взаимная не очень и не слишком любовь Сашки и Володи почти никак не проявлялась, ведь оба поневоле ощущали, что родственные узы обязывают их если и не к любви, то к чему-то вроде неё. Только вот как называется это вроде, не знали ни Володя, ни его брат Сашка. Ну а музыка… Володе казалось, что Сашка всё-таки не любил музыку больше, чем он. Иногда же Володя считал, что у него лучше, чем у Сашки, получалось не любить музыку, гораздо лучше, но обстоятельно и детально разобраться в этом, после того, как Сашка весной, в конце мая, умер совсем молодым, не было теперь ни малейшей возможности.
