Рассказы о Русском музее - страница 11

Когда древняя икона снова увидела свет, оказалось, что краски ее за семь столетий несколько потеряли свою первоначальную яркость. Это выявили ультрафиолетовые лучи, давшие на фотографии большую сочность изображения, чем та, что воспринимается человеческим глазом. Новая задача встала перед реставраторами — она находится в процессе разрешения.

…Три липовые доски, сколоченные неведомой рукой, немного покоробились, согнулись от времени. Давно нет старой липы, столетия назад выветрился ее аромат, нет художника, запечатлевшего на досках выразительный образ святого, похожего на человека, нет и тех, кто, глядя в лицо нарисованного Николы, ждал от него облегчения своей тяжелой доли, нет даже церкви, где икона эта торжественно висела среди иных реликвий. А памятник высокого искусства, проникнутый настоящей человечностью, его чистые краски — живы. Они долго еще будут рассказывать людям о вдохновении древнего мастера, о гении и трудолюбии русского человека, о его вере — нет, не в богов и не в святых, а в добро и справедливость.

Есть на берегах холодных северных рек церкви и часовенки, стоящие на холмах, у перекрестков проезжих дорог. Колокольня видна издалека. Стоит солнцу ненадолго выглянуть из-за пелены серых облаков — и сквозь темно-зеленую листву садов блеснет белое строение, давно всеми заброшенное и забытое. Время пронеслось мимо. Жизнь ушла далеко вперед. А церковь осталась белым островком былого, будто запертого за ее тяжелыми дверьми.

Если войти — увидишь, привыкнув к полумраку, лики святых на стенах, потемневшие иконы, мерцание старой позолоты. Лики эти, затуманенные следами веков, столетия взирали на людские слезы, столетия слышали мольбы. Святые остались равнодушными к людям. Но иконы сослужили вам иную службу: донесли через длинные и шаткие мосты времен большое, нестареющее, бессмертное искусство.

Сотни лиц — молодых и старых, красивых и бесцветных, полных жизни и давно угасших — смотрят на вас с полотен замечательных мастеров восемнадцатого века. Лица эти умны или надменны, насмешливы или пусты, мрачны или веселы. В одних нельзя прочесть ни единой мысли, ни капли чувства. Слой белил и румян, переданный живописцем, будто укрепляет преграду непроницаемости. В других лицах читаешь историю целой жизни. Но и те и другие, как совмещенные зеркала, отражают век Екатерины и Державина, Фонвизина и Новикова, Михайлы Ломоносова и Федота Шубина, Ивана Кулибина и Александра Радищева.

Богатая галерея собранных музеем полотен, в основном портретов, многогранно иллюстрирует историю, литературу, общественную мысль восемнадцатого века. Портреты увековечили людей, остановили саму безостановочную жизнь.

Встреча автора или героя портрета со зрителем происходит зачастую на краях пропасти. Это — пропасть времени, раздвигаемая каждым новым днем. Но искусство может с легкостью перешагнуть ее.

Одна из таких встреч произошла в 1905 году. Перед портретами смолянок — воспитанниц Смольного института, написанными в начале семидесятых годов восемнадцатого века Дмитрием Григорьевичем Левицким, остановился Валентин Александрович Серов. Встречи художника со зрителем бывают повседневно. На этот раз к полотнам мастера подошел мастер.

Серов долго стоял перед смолянками, пораженный и взволнованный. «Ни перед одним произведением не испытывал я такого потрясения, — сказал он. — Это лучшие русские портреты, для нас, художников откровение…»

Шесть картин-портретов смолянок хороводом окружили вместительный зал музея, отведенный произведениям Левицкого. Некоторые из девушек действительно танцуют. Другие играют на музыкальных инструментах, обращаются к зрителям или просто улыбаются, радуясь своей весне. Они будто приглашают вас познакомиться поближе.

Вот замерли в кокетливом движении две девушки — Хованская и Хрущева. Хованская стоит напряженно, натянуто улыбаясь, неловко опустив руки; Хрущева, напротив, чувствует себя свободно и легко.

Перед нами — сцена из спектакля, данного выпускницами Смольного института именитым гостям во главе с Екатериной. Девушки разыграли популярную в те времена комическую оперу Киампи «Капризы любви, или Нинета при дворе». Хованская играет Нинету, Хрущева — ее поклонника Кола. В сценических костюмах предстали смолянки и перед мольбертом художника. Левицкий, восхищенный своей натурой, с увлечением и огромным непревзойденным мастерством воссоздал на холсте привлекательные лица девушек. Он виртуозно передал ткань и шитье платьев, передничек Хованской, воздушный и прозрачный…