Когда несколько побледневший (или ей так показалось?) Леша предстал перед ней (как невыносимо было двадцать минут прятаться за газетным киоском!), она схватила его за руку и потащила к выходу:
- Пошли отсюда, мне нельзя здесь оставаться!
Оставаться и впрямь не хотелось, особенно при виде пробежавших мимо нее дрессированных милицейский овчарок в сопровождении наряда саперов и слыша шепот зашевелившихся пассажиров: "Говорят, бен-Ладен бомбу в московский самолет подложил!" "Да ну!"
- Леша, спаси меня, -- сказала она, когда они вышли на залитую золотым августовским солнцем улицу. - Мне больше не к кому обратиться.
- Что случилось? - несколько обалдело спросил Леша.
- Меня ищут, -- прошептала она (и никакой лжи, ведь и впрямь ищут, а найдут - по заднице надают) и вдруг порывисто обняла его, прильнула к губам (обреченным жертвам все можно).
Он не вырывался, не целовался, стоял, как истукан. Видимо, в шоке. Это хорошо. Можно взять тепленьким и голыми руками.
- Кто ищет? - пролепетал Леша, обретая дар слова.
- Ой, -- театрально всплеснула руками Лара, -- это страшные люди...
Как всякая начинающая актриса, она переигрывала, но простодушный Леша ничего не заметил.
- Мой брат Виталик проиграл три дня назад им большую сумму в карты. Пять тысяч долларов, -- Лара сперва хотела сказать "тысячу", но спохватилась: прозвучит ли это убедительно для преуспевающей Москвы? - Он не говорил нам, боялся, искал деньги. Но ничего не нашел. И тогда они поставили ему условие: или они его убьют за долг, или он отдаст им меня... Чтоб я стала проституткой и отработала им эти деньги в турецком борделе... Леша! Помоги мне!
Лара зашлась такими рыданиями, что сердце сжалось бы даже у пенсионера-патологоанатома, а не только у тайно и мучительно влюбленного 25-летнего юноши. Леша обнял ее, начал утешать и расспрашивать о подробностях, которые давались ей тем более легко, что все было правдой: был брат, был проигрыш, и были жестокие бандиты, способные на все. И так ли уж важно, что одиннадцатилетний брат проиграл в карты и другие игры в компьютерном салоне не 5000 долларов, а 50 гривен? И что за чужие долги чуть не продали в бордель не ее, а одну ее знакомую девчонку, одно время гулявшую с братками? Все эти детали не существенны, особенно когда речь и впрямь идет о жизни и смерти. Ведь в 18 лет живешь, пока любишь; умение жить другими радостями бытия приходит потом.
- Понимаешь, они знают всех моих друзей, всех родных, в Одессе мне от них не спрятаться. Я обречена. И я знаю, -- взяла высокую лирическую ноту Лара, -- ты не можешь мне ничем помочь. Я просто хотела сказать тебе, что я тебя люблю. И все. И попрощаться с тобой, чтоб ты запомнил меня такой, а не такой, какой меня сделают...
- Нет! -заорал Леша (ага, проклюнулся темперамент, ну, наконец-то). Никто тебя не сделает проституткой. Я не позволю. Слушай, летим в Москву!
- Как, прямо сейчас? - заорала Лара.
- Да! В салоне полно свободных мест!
- Тебе никто уже на этот рейс не продаст билет, да и паспорта у меня нет... -- говорила упавшим, счастливым голосом Лара, не утирая катившихся по щекам слез. Господи, неужели? Неужели?
Короче, они вылетели следующим рейсом, и свадьба Леши в октябре состоялась, как и было запланировано, и даже видавший виды прожженный московский фотограф честно признался, что давно не видел такой красивой невесты, как Лара, ставшая из только ей понятного каприза в предсвадебную ночь жгучей брюнеткой, так что жених в который раз обалдел. А потом в который раз восхитился.
Вы скажете, а как же присяга Одессе? Как Лара прижилась в Москве, где нет ни моря, ни Дерибасовской, ни Потемкинской лестницы? А кто вам сказал, что она там собиралась приживаться? Хотите увидеть Лару и Лешу - приезжайте в город-герой Одессу и прямо с вокзала отправляйтесь в ресторан "У москвича". Его знает любой таксист и вообще весь город, и немудрено, потому что та-акой ухи, таких блинов с икрой, таких кулебяк и прочих разностей вы не попробуете - честное слово! - даже на кремлевских приемах. И это при совершенно божеских ценах.
