Кто-то в дальнем углу, у двери, зашевелился, пытаясь выскользнуть из зала.
— Назад! — крикнул один из матросов, стоящих рядом с Железняковым, вскидывая винтовку.
И снова — тишина. Медленно тянутся минуты. Где-то, должно быть на городской башне, пробили часы. И в ту же секунду, совсем рядом с думой, разорвался снаряд. За ним — другой, третий…
— Слышите?! — крикнул Железняков, соскакивая со стула. Слышите? Это наши наступают!
Первыми сложили оружие юнкера, ворвавшиеся в зал.
А через час Железнякову доложили:
— Весь гарнизон сдался. Дума распущена. В городе установлена советская власть.
Путь на Донбасс был свободен. Но Анатолию не пришлось двигаться дальше — срочная телеграмма вызвала его в столицу.
4 января 1918 года Железняков во главе отряда матросов прибыл в Петроград. В Центральном Комитете большевиков его уже ждали.
— Партия знает вас, товарищ Железняков, и поручает вам ответственное дело, — высокий человек с небольшой острой бородкой и пристальным взглядом ясных серых глаз прошелся по комнате. — Завтра в Таврическом дворце открывается Учредительное собрание. Что такое Учредительное собрание, вы знаете. Это сборище меньшевиков, эсеров и прочих врагов советской власти. Поэтому все наши враги очень ждут завтрашний день. Нам известно, что на завтра намечено массовое выступление контрреволюции. Вашему отряду поручается охрана подступов Таврического дворца и несение его наружной и внутренней охраны.
Утром 5-го января в Таврическом дворце открылось Учредительное собрание. Но еще до его открытия на площади перед дворцом появилась враждебно настроенная толпа. Студенты из богатых семей, переодетые офицеры, лавочники и бывшие царские чиновники шли к Таврическому дворцу.
Железняков один вышел навстречу толпе. Высокий, широкоплечий, с тяжелым маузером в деревянной кобуре, он спокойно стоял и ждал.
— Кто вы такие и зачем здесь? — спросил он, когда толпа была уже близко.
— Мы пришли на охрану Учредительного собрания! — ответили из толпы. — И вообще — мы демонстрируем нашу силу!
— На охране нового революционного порядка стоят матросы, — ответил Железняков, — и вы нас не опрокинете. Поэтому, во избежание неприятностей, прошу разойтись. Быстро! Ну! — и он сделал шаг вперед.
Толпа попятилась.
А в это время в Таврическом дворце Яков Михайлович Свердлов читал написанную Лениным «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа».
Едва Свердлов кончил, как в зале поднялся страшный шум.
Депутаты Учредительного собрания отказались принять Декларацию. Они вообще отказывались признать советскую власть.
— В таком случае большевики покидают Учредительное собрание, — перекрывая шум, объявил Свердлов.
Проходя мимо Железнякова, Яков Михайлович тихо сказал:
— Оставайтесь здесь. Порядок должен быть сохранен, что бы ни произошло.
Часы тянулись удивительно медленно. Но заседанию не видно было конца. Один оратор сменял другого, выдвигались все новые и новые проекты уничтожения большевизма. Некоторые же считали, что с большевиками вообще уже покончено. Пробило полночь, а ораторы все говорили, говорили…
В четыре часа утра к столу президиума подошел начальник охраны. Положив руку на плечо председателя собрания Чернова, он спокойно сказал:
— Караул устал. Прошу покинуть зал!
— Вы с ума сошли! — задыхаясь от бешенства, закричал Чернов.
— Рабочие и крестьяне не нуждаются в вашей говорильне, — так же спокойно ответил Железняков, — поэтому прошу очистить зал.
— Это безобразие! — завопил Чернов. Я…
— Наоборот — полный порядок, — перебил его Железняков и, обернувшись к одному из матросов, приказал: — открыть окна, проветрить помещение!
Так бесславно закончилось Учредительное собрание — одна из вылазок контрреволюции.
А через несколько дней в этом же зале открылся 3-й съезд Советов.
На трибуну поднялся Анатолий Железняков.
— У революционной армии и флота, у всех «чернорабочих революции» еще не заржавели винтовки и хватит сил для того, чтоб довести революцию до конца и одержать всемирную победу над угнетателями!
Зал ответил Железнякову громом рукоплесканий. Чуть повернув голову, Анатолий увидел, что, подавшись вперед, улыбаясь, ему аплодирует Ленин.
