На обратном пути к дворику, где его ждала Наташа, он не шёл: он практически летел. Сейчас он уже не походил на самого себя. Парень сверкал как начищенный до зеркального блеска самовар. В глазах его жил огонь, широкая улыбка излучала счастье. И он действительно был счастлив: сбывались его самые сокровенные мечты.
Теперь он хотел жить, да в тот момент жизнь била в нём фонтаном! Старые мечты, позабытые желания — всё вернулось к нему. Сотни планов в мгновения возводились в его воображении и тут же рушились, сменяясь новыми — ещё более грандиозными.
Он жил, вдыхая аромат жизни полной грудью…
Во дворе было что-то не так: голоса.
Чуя недоброе, он прибавил шагу. С замирающим сердцем он стал свидетелем мерзкой картины.
Откуда здесь, да ещё в такое время взялись два в ноль пьяных дегенерата, теория вероятности бессильно разводит руками. Но факт остаётся фактом.
Два парня, среднего роста и веса, нагло приставили к его любимой, вновь обретённой спустя год боли, адской боли. Она грубо отшивала их, но безрезультатно. Да разве им это было важно? Парни находились в той стадии опьянения, в которой подобные мелочи жизни, уже не играли абсолютно ни какой роли. Один из них схватил девушку за волосы и впился слюнявыми расхлябанными выростами на рыле (по всей видимости, заменяющие ему, за не имением лучшего, столь важный предмет человеческой анатомии, который мы так любим надувать и складывать трубочкой), в её прекрасные алые губы.
Это было сделано весьма опрометчиво.
Рука больше не изъявляла желания трястись. Бросив пакет с покупками на землю, он шёл к ним. В глазах больше не было той радости, что всего минуту назад. Огонь ярости пылал в них. В тот миг он соображал не многим больше чем древние наши предки, защищающие своих самок от саблезубых тигров и соплеменников. Злая усмешка кривила губы.
Прежде чем на него обратили внимание, крепкий кулак опрокинул одного на землю. Второй, вовремя отскочив в сторону, разразился матерной руганью.
— Ну, падла! — взвыл он, бросаясь на не весть, откуда взявшегося защитника.
А зря, кстати. Весь прошедший год он находил спасение от боли терзавшей душу и сердце, в том, что всячески измывался над собственным телом. Теперь, выражаясь метафорически «им можно было забивать гвозди».
Сильнейшая серия ударов, и булькая наполнившей рот кровью, агрессор рухнул как подкошенный…
В своей ярости он поступил глупо: он забыл о том, что упал первым.
Когда на плечо легла рука, он резко развернулся на месте и взялся за избиение первого из двоих кто посягнул на его любовь. Он почувствовал удар в грудь и разлившуюся внутри боль, но не придал этому значения.
— Вон! — прорычал он, когда оба смотрели на него с земли, сплёвывая кровь.
— Бля, стоит. — Раскрыв глаза шире, чем это казалось бы возможно, произнёс один из них. — Валим, отсюда, братан.
Когда оба урода исчезли, он вдруг ощутил нарастающую слабость во всём теле.
— Странно… — Прошептал парень, с трудом устраиваясь на скамейку. — Что со мной?
Наташа не двигалась с места. Полный ужаса взгляд был прикован к его груди.
— Что со мной? — Повторил он, но странно — собственный голос он слышал будто издалека, приглушённый расстоянием. — Руки не могу поднять… Наташа, Наташенька…
Кое-как заставив руку двигаться, он коснулся пальцами её щеки.
— Не чувствую, как будто вата. Что со мной, малыш? — Теперь уже почти не слыша самого себя, произнёс он.
Его взгляд переместился с такого милого лица, туда, куда смотрела она:
— Ах, вот оно что… — Прошептал он и рассмеялся…
Точнее попытался: захлебнувшись смехом, он скривился от боли. С уголка губ парня потекла струйка крови, а из его груди торчала рукоять ножа.
— Серёжа… — Очнулась Наташа от ступора. — Не шевелись только. Хорошо? Я сейчас.
Она хотела встать. В душе её всё смешалось: боль, ужас, казалось бы, навечно умершее чувство любви. Рука его сжала её ладонь.
— Стой, малыш, не уходи. — Печальный взгляд внимательно изучал дорогое лицо.
— Но, надо вызвать скорую. — Сдерживая слёзы, сказала она.
— Я, — не слушая её, говорил он, — я люблю тебя, малыш… Моя Наташа…
Рука соскользнула вниз. Печаль навсегда застыла в его взгляде. Он больше не дышал.
