Больно! Скорее кончай.
И снова:
— Полегче. Я, кажется, беременна.
Отец в ответ только усмехнулся, переводя дух:
— Откуда мне знать эти твои женские штучки? Я же не могу так просто остановиться, а ты можешь считать это тестом на беременность.
Отец еще не закончил свои шутки, как мать закричала:
— Скорее вынимай, мне плохо, плохо!
Я понятия не имела, о чем идет речь. Потом я несколько раз слышала, как мать подавленным голосом говорила с кем-то по телефону, скорее всего, с бабушкой:
— Похоже на метроррагию, думаю, не спасти… Придется удалять… А я думала еще рожать… Да, он сделал вид, что сожалеет, дал себе пощечину, но толку-то с этого. Нет, ничего с ним обсуждать я не буду.
Договорив, мать вешала трубку и поспешно спускалась в ресторан.
Хотя у отца и была я, но он всегда мечтал иметь сына — у них в Чаочжоу не принято уважать женщин, поэтому очень важно, чтобы в семье был мальчик. Но поделать он ничего не мог: родилась девочка — приходилось любить девочку.
Родители целыми днями были заняты в ресторане, и им было некогда отводить меня в школу и встречать по дороге домой, так что на занятия я ходила вместе с соседской дочкой по имени Чжоу Цзинъи, которая училась в шестом классе. Я знала, что мне нужно как следует учиться, чтобы не повторить судьбу моей матери. Хотя я и восхищалась отцом, но жизнь среди промасленных кастрюль в непролазном кухонном чаду меня совсем не прельщала. Особенно остро я это поняла, насмотревшись на современный мир, что лежал за границами переулка Чаочжоу. Так что сегодня мне не приходится жалеть о своих детских решениях.
Уход отца наложил на всю дальнейшую жизнь моей матери глубокий отпечаток: стоило ей только задуматься о его предательстве, о его безрассудстве, о том, что он отдал себя в распоряжение другой женщины, ее начинали снедать ярость и боль. Во время таких приступов мать, как дикий зверь, набрасывалась на еду, вгрызалась в мясо, хрустела хрящами и, только наевшись до отвала, могла прийти в себя. Полный желудок — лучшее лекарство от душевных расстройств. Всю свою созидательную энергию она вкладывала в меня и мое образование. Училась я немного лучше среднего, при поддержке матери, которой приходилось трудиться не покладая рук, поступила в институт на факультет менеджмента. Студенткой я жила в общежитии, а закончив институт и найдя работу, сняла квартиру, откуда было удобно добираться до места службы. Постепенно я отвыкла от жизни в старом, захолустном доме, а особенно — от опустевшей комнаты отца и крыши, на которой он тренировался. Я уже очень много лет не выходила на эту крышу. Когда отец еще был с нами, я не решалась выйти туда, а потом в этом и вовсе не было смысла.
В выходные я навещала мать, и мы обедали вместе — в ее квартире или в новом ресторане, который она открыла. Все те же маринованные гуси, которые за эти годы ничуть не растеряли своей прелести: клиенты все так же облизывали пальчики и толпами валили в ресторан, и даже мы, всю жизнь, кроме вкуса этих гусей, ничего не ведавшие, с удовольствием накладывали себе полные порции.
Наш сосед, дядюшка Цзю, хвалил мать, оттопыривая большой палец:
— A-Ян просто не ценил своего счастья: иметь такую одаренную жену, чьи гуси с каждым днем все вкуснее и вкуснее, и убежать с материковой девчонкой — это надо быть круглым дураком.
Мать, поливавшая из шланга заплывшую жиром мебель и пол ресторана, усмехалась:
— Дядюшка Цзю, вы бы уж не смеялись надо мной: человек убежал — ищи ветра в поле, спасибо, что хоть дело оставил, не то матери с дочкой и ноги протянуть было бы недолго, чего уж говорить про средства на учебу Юэ Мин.
И добавляла ледяным тоном:
— Посмотрим, действительно ли он больше не вернется: я ведь даже вещи его не трогала.
Тетушка Цзю тем более стояла на стороне матери:
— Не вернется — и бог с ним, дело у тебя в руках, даже и не думай отдавать его этому лису просто так.
— Я тоже так считаю, — соглашалась мать. — Не вернется — я ему развода не дам, так и буду госпожой Се, а захочет развестись — приползет. Я даже уже и не жду его, одна как-то привыкла.
Выражение лица у моей матери было тогда каким-то загадочным, так что было неясно, хочет ли она в конце концов снова увидеть Се Яна или нет. Но вопрос заключался не в том, хочет она этого или нет, а в том, что Се Ян этого не хочет, и матери оставалось лишь играть пассивную роль зрителя в разыгрываемом моим отцом сценарии.
