Они притаились, как пара вспугнутых оленей, и замерли в ожидании. С минуту они ничего не слышали, но затем до них донесся сверху слабый шум обсыпающейся земли и треск ветвей.
Уг-Ломи схватил топор и подошел к краю выступа, потому что висевшие над его головой меловые глыбы закрывали верхнюю часть оврага. Его сердце внезапно сжалось — он увидел пещерного медведя, спускающегося к ним с вершины скалы. Плоские задние ноги Анду были как раз над Уг-Ломи, и медведь так вцепился когтями в камни и кустарники, что, казалось, совершенно прирос к скале. Но от этого он нисколько не выглядел меньше. От блестевшей морды и до коренастого хвоста он был в полтора раза больше льва и в два раза выше человека. Он смотрел на Уг-Ломи через плечо, огромная пасть с высунутым языком была разинута, он тяжело дышал от усилия удержать в равновесии свое грузное тело…
Найдя себе точку опоры, Анду медленно спустился еще на один ярд ниже.
— Медведь! — воскликнул Уг-Ломи, осматриваясь вокруг себя с побелевшим от ужаса лицом.
Юдена с безумным страхом в глазах показала ему пальцем вниз.
Уг-Ломи взглянул и, не успевший сорваться, крик ужаса замер на его губах. Там внизу, опираясь своими передними лапами на скалу, стояла другая огромная буровато-серая туша — это была медведица. Хотя и меньше Анду, она все же была огромное животное.
С криком ужаса Уг-Ломи схватил охапку разбросанных по выступу папоротников и бросил ее в догорающую золу костра.
— Брат Огонь! — крикнул он. — Брат Огонь!
Юдена тоже вышла из состояния оцепенения и помогала ему:
— Брат Огонь! Помоги, помоги! Брат Огонь!
Сердце костра еще тлело, но огонь совершенно потух, когда они забросали его.
— Брат Огонь! — в исступлении кричали они. Но костер шипел, потухал — и перед ними теперь лежала только одна зола. Уг-Ломи гневно затопал ногами и ударил кулаком по золе. Юдена принялась высекать огонь из кремня. Глаза их, казалось, были прикованы к тому месту оврага, по которому спускался зверь.
Огромные косматые ноги медведя показались из-за меловых глыб, до сих пор наполовину скрывавших его. Он все еще осторожно сползал по почти вертикальной поверхности утеса. Головы его не было видно, но они явно слышали его глухое ворчание.
— Поросенок и обезьяна, — говорил пещерный медведь. — Это должно быть вкусно.
Юдена наконец высекла искру и старательно раздувала ее. Ветка вспыхнула на минуту — и снова погасла. Она бросила огниво и кремень и оцепенела от ужаса. Потом, вскочив на ноги, вскарабкалась на ярд или два по утесу. Как она могла повиснуть здесь даже на мгновение, нельзя было понять, потому что скала была совершенно отвесна, и даже обезьяне не за что было ухватиться. Через две-три секунды с окровавленными руками она соскользнула на свой выступ.
Уг-Ломи бешено метался взад и вперед, он бросался то к краю выступа, то к оврагу. Он не знал, что делать, он не мог думать. Медведица казалась меньше своего супруга, гораздо меньше. Если бы они оба разом соскочили к ней. Один мог бы остаться в живых.
— Уф! — сказал пещерный медведь, и Уг-Ломи, обернувшись, увидел его маленькие глазки, смотрящие на него из-под меловых глыб.
Юдена, прижавшись к краю выступа, завизжала, как схваченный кролик.
При этом крике что-то вроде безумия напало на Уг-Ломи. Со страшным воплем он схватил свой топор и кинулся к Анду. Чудовище зарычало с изумлением. В одно мгновение Уг-Ломи повис на кустарнике прямо над медведем, а в следующее он уже висел на его спине, наполовину зарытый в его мехе и ухватив одной рукой косматую шерсть под горлом зверя. Анду был так поражен этим небывалым нападением, что, не сопротивляясь, продолжал висеть. И вдруг топор — первый из всех человеческих топоров — ударился об его череп.
Медведь завертел головой и издал яростный рев негодования. Топор рассек ему кожу на дюйм от левого глаза, и горячая кровь ослепила его с этой стороны. Почувствовав новый удар, медведь снова зарычал, гневный и изумленный, и щелкнул зубами прямо перед лицом Уг-Ломи. Топор, поднятый еще раз, опустился на его челюсть.
Следующий удар ослепил его правый глаз и вызвал новый взрыв рева, на этот раз уже от боли. Юдена увидела, как тяжеловесные плоские лапы медведя скользнули и поползли вниз, а сам он внезапно сделал неуклюжий прыжок в сторону, как бы для того, чтобы попасть на выступ. Затем все исчезло, раздался треск ломающихся орешников, и снизу до нее донесся рев боли и крики человека, перемешанные с рычаньем зверя.
