Быть может, этот великий искус специально придуман для слуг господних? Но почему из стольких тысяч священников выбор пал именно на него? Он подумал о сказочной Фивиаде (пустынная местность вблизи древнеегипетского города Фивы, где в первые века христианства жили отшельники) и еще о высоком и славном будущем, которое, возможно, его ждет. Дону Антонио захотелось побыть одному. Он торопливо осенил присутствующих крестным знамением, давая понять, что урок окончен.
Мальчики, перешептываясь, ушли, и наконец воцарилась тишина.
Теперь он может бежать, даже запереться в какой-нибудь дальней комнате, откуда облаков не видно. Но бегство не выход из положения. Это была бы капитуляция. Нет, помощи надо искать у бога. И дон Антонио стал молиться — стиснув зубы, исступленно, как бегун, одолевающий последний километр дистанции.
Кто же победит? Сладострастное и кощунственное облако или он, со своей чистотой помыслов? И дон Антонио нродолжал молиться. Почувствовав, что дух его достаточно окреп, он собрался с силами и поднял глаза.
Но в небе над Коль Джана он не без разочарования увидел лишь бесформенные груды облаков с какими-то идиотскими очертаниями, клубы пара и липкого тумана, медленно расползавшиеся на отдельные клочья. И было совершенно яс но, что не могли эти облака ни мыслить, ни строить козни, ни подшучивать над молодыми деревенскими священниками. И уж конечно, не было им никакого дела ни до него, ни до его терзаний. Облака как облака. Да и в сводке метеостанции на этот день говорилось: «Погода преимущ. ясная, к вечеру возм. кучевая облачность. Ветер слабый. Температ. неизм.». А о дьяволе ни слова.
Скрипичный мастер Амедео Торти и его жена пили кофе. Детей уже уложили спать. Оба, как это часто у них случалось, молчали. Вдруг жена сказала:
«Не знаю, как тебе это объяснить… Сегодня у меня весь день какое-то странное предчувствие… Как будто вечером к нам должен зайти Аппашер».
«Подобные вещи не говорят даже в шутку!» — ответил муж раздраженно.
Дело в том, что двадцать дней тому назад его старый верный друг скрипач Тони Аппашер умер.
«Я понимаю, понимаю… Ужас какой-то, — сказала она, — но никак не могу отделаться от этого чувства».
«Да, если бы…» — пробормотал Торти с печалью в голосе, но мысль свою развивать не стал. Только покачал головой.
И они вновь замолчали. Было без четверти десять. Вдруг кто-то позвонил в дверь. Звонок был длинный, настойчивый. Оба вздрогнули.
«Кого это принесло в такое время?» — сказала она.
Через прихожую прошлепала Инес, затем послышался звук открываемой двери, приглушенный разговор. Девушка заглянула в столовую. В лице у нее не было ни кровинки.
«Кто там, Инес?» — спросила хозяйка.
Горничная посмотрела на хозяина и, запинаясь, проговорила:
«Синьор Торти, выйдите на минуточку, там… Ой, если б вы знали!»
«Да кто же там? Кто?» — сердито спросила хозяйка, хотя уже прекрасно понимала, о ком именно идет речь.
Инес, подавшись вперед, словно желая сообщить им что то по секрету, выдохнула:
«Там… Там… Синьор Торти, выйдите сами… Маэстро Аппашер вернулся!»
«Что за чепуха! — сказал Торти, раздраженный всеми этими загадками, и, обращаясь к жене, добавил: — Сейчас посмотрю… А ты оставайся здесь».
Он вышел в темный коридор и, стукнувшись об угол какого-то шкафа, рывком открыл дверь в прихожую.
Там, как всегда неловко поеживаясь, стоял Аппашер. Нет, все-таки он был не совсем такой, как всегда: из-за слегка раз мытых очертаний он выглядел несколько менее вещественным, что ли. Был ли это призрак Аппашера? Пожалуй, еще нет, ибо он, по-видимому, пока не вполне освободился от того, что у нас именуется материей. А если и призрак, то сохранивший какие-то остатки вещественности.
Одет он был как обычно: серый костюм, рубашка в голубую полоску, красный с синим галстук и бесформенная фетровая шляпа, которую он нервно мял в руках. (Не костюм, разумеется, а призрак костюма, призрак галстука и так далее.)
Торти не был человеком впечатлительным. Отнюдь. Но да же он замер, не смея перевести дыхание.
Это вам не шуточки — увидеть в своем доме самого близкого и старого друга, которого ты сам двадцать дней тому назад проводил на кладбище!
