- Не разобьем? - спросил Рихард.
- Подержи, я влезу на подоконник. - сказал Пачкин. - Теперь подай стекло. Не задень за раму!
- Руки порежешь!
- Сам ты порежешь. Да ты играй, я вставлю. Пачкин прислонил стекло к стене, вытащил из кармана нож и начал выцарапывать замазку из рамы. Рихард не стал возражать и сел за рояль.
Долго Пачкин возился, пыхтел, сопел, забивая гвоздики. Наконец он спрыгнул и подошел к роялю.
- Замазки нету? Стекло обмазать...
- В другой раз. Спасибо.
Пачкин потрогал метроном. Качнул маятник, и стрелка начала мерно отсчитывать ритм. Передвинул грузик, и метроном зашагал быстрее.
- Мешаю?
Рихард кивнул. Пачкин остановил метроном.
- Ну, я пошел...
- Руки помой!
- Успеется!
- Погоди, ты, небось, голодный? Я тебе бутерброд с колбасой сделаю.
- Нет, я пошел!
- Дома у тебя кто?
- Мать. Она щас вообще-то в порту. А отец в море. Скоро вернется. Через два месяца. Но не к нам. У него краля.
- Это как?
- Ну, баба другая...
Он помялся, раздумывая, говорить ли, но пробурчал:
- А стекла-то я не бил.
- Вот-те раз... А кто же? - Рихард тут же пожалел, что так глупо спросил.
- Да там один... из рогатки. Мяч застрял в ящике для цветов, он хотел его сбить и промазал.
- Чего же ты не сказал?
- А ты бы поверил? И потом... я хотел посмотреть, что у вас тут играет. Я пойду.
- Заходи, Пачкин!..
Но тот уже исчез.
Когда Лариса вернулась, сели ужинать. Она сдвинула пепельницу, спросила:
- Это ты положил деньги?..
- Где?
- Да вот, под пепельницу.
- Это сдача. Он хороший малый...
- Кто?
- Пачкин! Хороший малый! Что-то в нем есть...
- Ты все усложняешь, Рихард...
Прошло несколько обычных дней. Он сдал одну контрольную и готовился к другой. У Ларисы приближался шопеновский вечер, на котором ей предстояло выступать.
Как-то, услышав на улице крики, Рихард встал из-за рояля размяться и подошел к окну. Усевшись на подоконник, чтобы лучше видеть, он в ораве мальчишек поискал Пачкина. Найдя, поднял со своей северной трибуны руку в знак приветствия. Мальчишка кивнул и помчался догонять мяч. Играл он изо всех сил, чувствуя, что на него смотрят.
Рихард крикнул:
- Пачкин, зайди!
Открыл дверь и протянул руку:
- Как жизнь?
- Бьет ключом, - солидно ответил тот.
Рихард долго рылся в чемодане с книжками (все никак не соберут денег на полки), вытащил "Остров сокровищ" Стивенсона.
- Это тебе. Я ее раз пять читал.
- Не, мне не надо. Мне читать некогда.
- Возьми, говорю!
- Ну, ладно. Так и быть, погляжу.
- Ты чего делаешь в воскресенье?
Пачкин пожал плечами.
- В устье Лиелупе поедешь? На яхте покатаемся - у меня там друзья. Порыбачим...
Пачкин кивнул, взялся за дверь. Лариса снимала плащ в коридоре.
- А, это ты стекла бьешь?
Просто пошутила.
- Ага!
Пачкин прошмыгнул на лестницу.
- Зачем он тебе? - спросила Лариса.
- Ну, у мужчин могут быть свои интересы, женщинам они кажутся чепухой...
- Нашел тоже мужчину!
- Я хочу взять его с нами на Лиелупе.
- Вот еще! Только собралась расслабиться...
- Ты и будешь отдыхать, он не помешает.
- Вдруг чего случится... Я боюсь...
- Да он самостоятельный...
Она ушла на кухню, ничего не ответив.
На следующий день Лариса, как всегда, опаздывала в консерваторию. Она надевала плащ, когда в дверь раздался звонок.
- Рихард дома?
Она заколебалась, не зная что ответить. В самом деле, Рихард очень устает - минуты нет свободной: лекции, халтура, чтобы заработать на жизнь. Что ему надо, этому прилипчивому дворовому мальчишке? Пачкин потоптался у двери.
- Так его нету?
- Нет-то нет... - протянула Лариса. - А ты чего хотел?
- Я? Да так...
Он застеснялся и повернулся, было, уходить.
- Видишь ли? - Лариса аккуратно подбирала слова. - Рихард сейчас ужасно занят. У него контрольные. Ты подрастешь, поймешь. У тебя свои дела, у него свои. Извини, я опаздываю на лекцию. Извини!
Пачкин кивнул, но все еще стоял на месте. Потом протянул Ларисе книгу.
- Отдайте, я прочел.
- Отдам обязательно...
Несколько дней у Рихарда было нервных. Он сдал две контрольные, сделал оркестровку пьесы. Без особого успеха, если не считать одного урока музыки с дочкой замминистра торговли, бегал он в поисках заработка. Рихард плохо спал, бормотал во сне. В воскресенье они никуда не сдвинулись. Лариса не поехала к матери, осталась помочь ему. Утром, перед тем как сесть за рояль, она сбегала в молочный за творогом и сметаной, тем единственным, что он ел. У нее самой оставалось две недели до шопеновского концерта. Она буквально вытолкала Рихарда пойти в парк погулять.
