— Господин журналист, — командир был само уважение и почтительность. — Мы довезём вас домой.
— Довезите, довезите, — сказал чернявый. — Гады.
— Не понял, — ответил командир.
— Гады вы, говорю, суки рваные, менты, уроды.
— Боец Омельченко, — позвал командир, не меняя голоса.
Боец Омельченко подошёл к чернявому и без лишних разговоров врезал ему под дых. Чернявый согнулся в три погибели, заперхал, тоненько заскулил.
— Боец Омельченко, за превышение должностных полномочий при исполнении служебных обязанностей объявляю вам устное предупреждение, — скучным голосом проговорил командир.
— Виноват, товарищ старший лейтенант, — сказал боец Омельченко. — Не повторится.
Сели в автобус. Чернявый представился Алексеем, работает в Ленте-Ру. Узнал, что мы с телевидения, заволновался страшно, прорезался явственный кавказский акцент. Я это просто отмечаю, без всякого этого. Как факт. Двадцать минут пытал нас, каково это, работать на телевидении, как туда берут, и правда ли то, это, пятое, десятое и тридцатое. Санька плёл ему обычную лапшу с три короба, я кивал и усмехался про себя.
Тут автобус опять остановился.
Подошёл командир, кивнул Алексею.
— Выходи.
— Мне не здесь, — затравленно сказал он.
— Выходи, говорю, — повторил командир. — Автобус дальше не идет.
— Ответишь за это, — сказал Алексей.
— Я с тобой, гамадрилом, на брудершафт не пил. Выметайся. Вы, — он обратился к нам с Санькой, — можете оставаться, мы вас довезем как обычно.
— А с ним что не так? — спросил Санька.
— Всё с ним нормально, — отрезал командир.
— И всё-таки, товарищ лейтенант? — сказал я. Командир слегка удивленно посмотрел на меня и сказал:
— Не наша зона ответственности. Его через пять минут другой отряд подберёт, они уже связались с нами.
— А, — сказал Санька. — Ну понятно. Понятно же?
Алексей оскалился и пошёл на выход.
— Стой, — сказал я. — Я с ним пойду.
— Андрюха, не дури, — предостерегающе сказал Санька.
— Всё нормально, — сказал я, махнул рукой ему на прощание и вышел вслед за Алексеем.
— Зачем ты это? — спросил тот хмуро.
Я пожал плечами.
— Ладно, сам знаешь, спасибо, — несвязно сказал Алексей и крепко сжал мне ладонь. Автобус было тронулся, но тут же остановился, снова зашипела дверь, и выскочил Санька.
Я поднял брови — правда удивился.
— Да нет, — скривился Санька. — На. На всякий случай. Спрячь.
И сунул что-то тяжёлое мне в руку.
Повернулся, запрыгнул на подножку, помахал рукой и нырнул в салон. Автобус взвыл и уехал.
— «Макаров», — сказал Алексей. — Боевой. Ты его лучше выкинь.
— Зачем это?
— Опасно, — ответил Алексей. — На дурь тянет, на подвиги.
— Не потянет, — заверил я его и спрятал.
— Может, он и не заряжен, — безразлично сказал Алексей. — Или вообще не боевой, травматический или газовый.
— Неважно, — сказал я. — Пойдём.
— Куда? — спросил Алексей.
— До метро, куда.
— А! Не, я в другое место поеду. К знакомому одному.
А, вот как, подумал я.
— Хочешь, поедем со мной, — вдруг сказал Алексей. — Он большой человек на телевидении. Я скажу ему, что ты меня… ну, что не бросил. Начальником станешь. Серьёзно, клянусь тебе. Он мой хороший друг.
— Да нет, — говорю. — Спасибо. Я лучше домой.
— До метро тогда вместе доедем.
— Доедем.
Тачку поймали не сразу, несколько машин вроде тормозили, но, увидев лицо Алексея, ехали мимо. Не моего же лица они пугались. Затем остановился… его земляк, так я решил.
Алексей сунул ему бумажку с адресом. "Через метро". Водитель кивнул, мы поехали. Алексей повернулся с переднего сиденья ко мне и начал рассказывать.
Он, оказывается, давно в Москве. Поступил в МГУ, по блату, конечно. Вот, устроился на Ленту-Ру, родственники помогли. Типа молодой, а тут интернет, перспективно, интересно. А он хочет на телевидение.
Телевидение, это такая штука! Как хочешь, так и повернёшь. Хочешь, чтоб все любили пряники — все будут любить пряники. Хочешь, чтоб все стегали себя кнутом — будут кнутом. Можно, чтоб все строем ходили? — пожалуйста. Можно, чтоб все друг с другом могли спать когда захотят? — легко. Дайте время.
Водитель внезапно подал голос:
— Сейчас опасно на телевидении же работать! Вон что творится!
