Я не умру в марте, потому что в марте умереть невозможно.
Мы с Тохой только что вернулись из Казани, где наша команда разорвала одну восьмую Первой лиги в одну калитку. И встретили Андрюху Тонхоноева. Тоже матфаковец. Тонхоноич в ту пору был следаком в Октябрьском райотделе. Если вдуматься, где только нашего брата не встретишь. Опера, торгпреды, начальники, начальнички, госслужашие, ипэшники, гаишники. Мы всюду. Всемирный заговор матфаковцев.
— Дэн!
Я обернулся.
— Тонхоноич! Блин!
И мы пошли пить пиво. Такая наша карма. Пиво любим не очень, но напиваемся им регулярно. Потому что никто не сидит просто так и не разговаривает. Хотя бы пиво…
— …Ты-то как?
— Да так… Знал бы, какой хернёй я щас занимаюсь.
Так у Андрюхи было всегда. Херня, муйня, козлы и мудаки. Но слушать его было интересно. И мы его слушали.
— Работаю по жалобе бомжей, прикинь. В демократию играют, козлы. Дескать, тоже люди.
— А они не люди? — спросил Тоха.
— Нет, — сказал Андрюха. — Какие они люди? Что в них есть человеческого?
— Душа, — сказал я. И мы заржали.
— А на что они жалуются? — сказал я, внимательно глядя, как Тоха строит башенку из кириешек. Несмотря на то, что этот строитель планировал затратить на это сооружение всего две кириешки, получалось у него плохо. Сильно хотелось отобрать у него стройматериалы и попытаться самому.
— …какой-то, понимаешь, мудак. Поить и кормить буду, говорит. Да тока этим бомжам же нихера не надо.
— Нищета развращает хуже богатства, — сказал Тоха. Скорчил рожу — у него опять упала башня. Андрей некоторое время внимательно смотрел за его потугами, а потом сказал:
— Да! Точно! Боятся они его. А мне что — в засаде сидеть? Ждать, когда он к ним подойдет? И что я ему предъявлю?
"У каждого настоящего ученого должна быть мечта…" — цитирует Тоха. Я смотрю в светящиеся окна дома напротив и чувствую, что начинаю мерзнуть. Как следствие, начинаю трезветь.
— А вот не дождётся Рома сегодня коньяка, — неожиданно говорит Тоха и вынимает из сумки бутылку.
И мы продолжаем беседу при звездах.
— У каждого настоящего ученого должна быть мечта. Есть такая мечта и у меня. — Смеётся, журналист улыбается.
— А Сван ничего, фотогеничный, — сказал Тоха. Мы сидели у меня и смотрели телевизор. "Восточный экспресс" — есть в нашем городе такая новостийная телепрограмма. На экране аккуратный и чистенький Сван аккуратно и чистенько рассказывал о том, чем он занимается…
Так Сван всплыл для нас в третий раз.
— Это было как сужающиеся круги, — говорит Тоха и отпивает с горла.
— В смысле спираль, — говорю я.
— Круги, — говорит Тоха. — Как акула вокруг пловца.
— Ну это ж спираль, — говорю я.
— Акулы не могут плавать по спирали, — наставительно говорит Тоха.
— Па-ачему? — говорю я.
— Акулы не знают, что такое спираль, — говорит Тоха.
Мне это кажется сильным аргументом, и я молча отбираю у него бутылку.
— Кстати, вот в этом доме живет Сван, — сказал Тоха.
Был месяц май, и мы шли к Роме Абрамскому. Шли не просто так, а по поводу. У Ромки Юля родила Данилку, и мы, пока жена в роддоме, шли поздравить молодого отца. Несли любимый Ромкин коньяк — до сих пор теряюсь в догадках: реально он ему нравится, или это так… затянувшееся понтерство.
Ему и кальян нравилось курить.
Ромка вид имел измученный, будто сам рожал, но нам всё же обрадовался. Быстренько накрыл на кухне, и понеслось.
— … и район главное хороший, — возбужденно говорил Ромка.
— Ага, — сказал Тоха. — Знаменит тем, что здесь живет сам Роман Абрамский.
— О-о! А-а! Ы-ы! — вскричал я. — Роман Абрамский! Сам Роман Абрамский! Кто такой?! Почему не знаю?!
— Дебилы, — ласково сказал Роман. — Бомжей здесь нет, вот что. Редко-редко забредет кто. А так уж года три я их тут не вижу.
И вот тут Тоха напрягся.
— Да как-то сразу в голове моей связалось. Бомжи и Ванк. Ванк и бомжи.
Ванк — это второе прозвище Свана, не очень им любимое. По причине похожести на «Ванёк».
Я допиваю бутылку и ставлю её на крышу. Плоская крыша с мягкой кровлей. Сейчас таких в городе практически не осталось. Все пятиэтажки перекрывают шифером, а то и вовсе сооружают мансарды.
Тоха тут же пинает бутылку. Не сильно, но вполне достаточно для того, чтобы она упала и покатилась. Так мы стоим и смотрим, как она катится к краю. Бутылка докатывается до края и исчезает.
