Может, душ на двоих?
* * *
— Мы должны двигаться внутрь или наружу? Эта червоточина изменяет саму структуру пространства-времени вокруг себя. Теоретики предсказывали подобное. Я чувствую, как нас тянет. Здесь небезопасно.
— Если как следует задуматься, то безопасных мест не бывает, — она вспомнила высокого. «Некоторые вещи на самом деле лучше, чем кажутся. Может, выяснится, что в этой червоточине нет ничего опасного, когда ты через нее проскочишь. В конце концов, ни один из зондов не был достаточно сообразительным. Искусственный интеллект весьма искусен, но у него нет интуиции. Нет животных инстинктов».
— Мы можем сделать это. Давай повернемся вокруг нашей главной оси и нырнем через северный полюс.
— Мы поворачиваемся. Держись.
Ось корабля в любом случае проходила через Клэр, так что она ничего не почувствовала, когда комната начала вращаться. Передний экран показал, как они входят в червоточину. Корабль начал дребезжать и постукивать, будто взлетал на волнах, разбивавшихся о нос.
— Знаешь, я вроде как надеялась, что у меня будет время поговорить обо всем с теоретиками.
— Ты сказала, что долго плескалась в душе.
— А, ну да.
— Одна?
— Это вне твоей компетенции. У тебя ведь нет тела.
— О, господи. — Это было сказано фальшивым, высоким английским голосом, словно пародировавшим Джейн Остин[30].
— Слушай, давай на время оставим сплетни! Почему эта штука похожа на вращающийся бублик?
— Согласно моей базе данных, червоточины не туннели. В нашем пространстве они представлены в виде твердых тел. Для того чтобы пройти через них, с ними нужно слиться. Это не то же самое, что просто пройти через трубу.
— А эта вращается.
— Определенно. Изменения, которые внесли ученые, пытавшиеся расширить ее, добавили ей момент вращения.
— Червоточины связывают частицы пространства-времени, значит… эй, получается, они связывают частицы пространства и… э… частицы времени? — Уже не в первый раз она пожалела о пробелах в своем образовании. Клэр закончила всего на один класс больше, чем те, кто занимается обычным ручным трудом.
— Я читала, что Гёдель[31] решал уравнения единой теории поля в их классическом пределе, для вращающейся вселенной. Он пришел к выводу, что время способно образовывать петли. Он, правда, сделал это, чтобы проиллюстрировать свое утверждение о том, что время в какомто смысле бесконечно, своему другу Эйнштейну. Они были, так сказать, приятелями. Приятелями-физиками.
«Я никогда не получу прямого ответа, пока не упрощу ее», — кисло подумала Клэр. Возможно, следовало вложить деньги в ее обновление, чтобы придать этой программе более мужской характер. Но тогда пришлось бы иметь дело с прямолинейной мужской логикой. Всегда приходится чем-то жертвовать.
— Очень мило, но что это значит?
— Вращающаяся червоточина поворачивает пространство и поворачивает время. Я думаю.
— Ты думаешь?
— Любую червоточину можно превратить в машину времени, вращая ее вокруг собственной оси с большой скоростью. Нашей червоточины с ее моментом вращения это определенно касается в еще большей степени.
— Хм… нам нужно больше информации. Как насчет той библиотеки, которую я купила для тебя?
— Я использую ее, чтобы просматривать…
— Просматривать что? Порнуху?
— Ты имела доступ к моим подпрограммам! И ко всем моим запросам в научной базе данных!
Великолепная Эрма. В первую очередь переводит разговор на другую тему, а затем добавляет оскорбленное достоинство.
— Покажи мне с цветовой кодировкой.
Магнитные волны на экранах играли и покрывались зыбью, словно светящаяся пшеница, которую колышет легкий ветерок. Червоточина извивалась и шумела в их хватке. Голубые молнии переплетались и ударялись. Червоточина дробила и свертывала свет, словно взбалтывая пространство ложкой.
Клэр осторожно стронула с места «Серебряный люггер», добавляя антиматерии в камеры.
Это больше походило на серфинг, чем на полет. Они пробивали себе путь вниз. Вихрь ощупал их. Подхватил.
— Мы входим, — это было гораздо лучше, чем тягать тоскливые кометы. Буксировка комет больше походила на доставку молока, от двери до двери. А опасность никогда не бывает скучной.
