Я не хотел уступать, и я никогда бы этого не сделал, но все-таки сдался
Клянусь, я долго не соглашался. Жена, напротив, говорила, что мы должны это сделать. В конце концов, могу я хоть раз поступить так, как она хочет. По утрам я вылавливал в нашей кровати ласковые просьбы, потом - увещевания, наконец, наступил черед решительных требований. И как это обычно бывает, я не хотел уступать, и я никогда бы этого не сделал, но все-таки сдался.
- Ну ладно, а как ты все это провернешь? - спросил я, чтобы хоть собственным занудством замаскировать свое поражение.
- О, я уже все обдумала! - оживилась моя жена.
- Неужели? - с нескрываемой обидой в голосе сказал я.
- Видишь ли, я знала, что ты согласишься, и начала готовиться заранее, выкрутилась она.
Все, решительно все теперь происходило под знаком первой субботы декабря. Значит, в то самое утро мы с женой должны будем прийти к госпоже Станиславе Т. На то время, пока возвратившийся из дальних странствий Хранислав проведет за столом, моя жена станет соседке дочерью, а я - зятем. Вечером же, как только он уйдет, мы вернемся домой.
- Это невозможно! - пытался спорить я. - Мы и супа не успеем распробовать, а он уже поймет, что его дурят. Можем ли мы допустить, чтобы по нашей вине эта грустная женщина почувствовала себя непоправимо несчастной?
- Невозможно? Да ты, похоже, стареешь! На вот, перепиши себе все по порядку, ты мне еще спасибо скажешь за то, что я тебя на это подбила! Только, прошу тебя, ничего не приукрашивай и никакой отсебятины. Иначе непоправимо несчастной буду я! - вот вкратце суть всего того, что сказала мне моя жена.
Я подумал, что лучше отложить этот разговор на потом. В тот момент я понял, что важнее всего - не сделать несчастной собственную жену. К тому же и уже одного этого было вполне достаточно - я любил ее.
Итак, началась подготовка. Иногда мы проводили время втроем. Порой жена меня экзаменовала: я должен был помнить все и ни в коем случае ничего не забывать. Тещу следовало называть Сташа. Его - с ледяной вежливостью - сударь. Никакого похлопывания по плечу, о загранице - с легким презрением, можно похвалить стол, как бы невзначай обмолвиться о совместных планах на осень (мы ведь всегда в октябре отправляемся путешествовать, чтобы зарядиться на зиму теплом и светом):
Мне и раньше случалось оценить всю основательность моей супруги. Но в этих приготовлениях она превзошла саму себя. Она не только представила всю тоскливую жизнь Станиславы Т. в виде вереницы радостных событий, но и позаботилась о том, чтобы в ее квартире появились фотографии времен нашей юности, а на стене - даже портрет мифического супруга, как если бы Сташа уже лет пять вдовела.
Более того, все видимые следы уединенного образа жизни Станиславы Т. были устранены или выметены можжевеловой метелкой. Моя жена распутала слежавшиеся узоры ковра, стерла с зеркала налет меланхолии, а чтобы мы себя чувствовали непринужденнее, распределила время по двум настенным часам. Самые тусклые углы комнаты она задвинула в чулан. Я тоже произвел кое-какие мелкие работы поменял шум воды в раковине, извлек из кранов ночную капель, вычистил из замочной скважины звук тройного поворота ключа, заполнил глухую тишину паркета сотнями мелких живых шагов. У нас отлегло от души, когда на щеках Станиславы Т. вдруг заиграл давно забытый румянец. В ночь перед решающими событиями, когда я делал свои последние записи, жена мне внушала:
- И пожалуйста, воздержись от своих рассказов - пусть жизнь говорит сама за себя!
Всего самого-самого!
В первую субботу декабря, рано утром, жена потащила меня на улицу. Во-первых, надо было купить теще в подарок букет цветов и бутылку вина. Во-вторых, она считала, что так нам будет легче вжиться в ситуацию. И в-третьих, нельзя же было в назначенное время просто спуститься на один этаж! Я согласился со всеми ее доводами главным образом потому, что сопротивление было напрасным.
За те несколько часов, что мы прогуливались без особой цели, мы успели забрести в ту часть города, где мы якобы жили, чтобы как раз оттуда прямым ходом направиться к Сташе. В подъезд мы вошли, стряхивая хлопья первого снега и ведя между собой оживленный разговор. Позвонили в дверь и тут же вошли, не дожидаясь ответа. Жена с порога закричала:
