— Поцелуй меня на прощанье, Ричард, — сказала она.
Потом она побежала к двери и распахнула ее передо мной. Захватив со стола лампу, она стала первая подниматься по лестнице, ведущей наверх.
У двери моей комнаты она подождала, пока я зажгу вторую лампу, и взяла одну себе.
— Спокойной ночи, Гретхен, — сказал я.
— Спокойной ночи, Ричард.
Я привернул фитиль ее лампы, чтобы не закоптело стекло, и она пошла через коридор в свою комнату.
— Я тебя разбужу утром, Ричард, чтобы ты поспел к поезду.
— Спасибо, Гретхен. Только разбуди пораньше, потому что поезд в семь тридцать.
— Я разбужу тебя вовремя, — сказала она.
Дверь ее комнаты затворилась за ней. Я повернулся и вошел к себе. Закрыв свою дверь, я медленно начал раздеваться. Потом я погасил лампу и лег в постель, но сон не шел ко мне. Поняв, что заснуть не удастся, я сел на постели и закурил. Я курил папиросу за папиросой, пуская дым поверх ширмы, отгораживавшей мою кровать от окна. В доме было тихо. Минутами мне казалось, что какие-то приглушенные шорохи доносятся из комнаты Гретхен по ту сторону коридора, но, может быть, это только казалось.
Не знаю, сколько времени я просидел так, неподвижно и напряженно, на краю постели, думая о Гретхен, но только вдруг я вскочил на ноги. Отворив дверь, я выбежал в коридор и очутился у двери в комнату Гретхен. Дверь была закрыта, но не заперта — я в этом был уверен, и я бесшумно повернул ручку. Тонкая полоска света протянулась из образовавшейся щели. Незачем было открывать дверь шире, потому что я сразу же увидел Гретхен — совсем близко, в двух шагах от меня. Я зажмурился на мгновение, стараясь подумать о ней так, как думал целый день, сидя в поезде, мчавшем меня с побережья сюда.
Гретхен не слышала, как повернулась ручка двери, и не подозревала, что я стою у порога. В комнате на столе в полный свет горела лампа.
Я был убежден, что увижу Гретхен в постели, и не сомневался, что она уже спит. Но она не спала. Она стояла на коленях на коврике у постели, уткнув голову в скрещенные руки, и вся тряслась от рыданий. Ее волосы, перехваченные голубой лентой, рассыпались по плечам. Она была в ночной сорочке из белого шелка, отороченной тонким кружевом у выреза, открывавшего шею.
Я всегда знал, что она хороша, но когда я увидел ее в приоткрытую дверь, она показалась мне особенно красивой. Я никогда не встречал девушки красивее ее.
Она все еще не слышала меня и не догадывалась, что я здесь, у нее под дверью. Она стояла на коленях у постели, прижав руки к груди, и плакала.
Приотворяй дверь ее комнаты, я сам не знал, что будет дальше; но теперь, когда я увидел, как она стоит на коленях у постели, не подозревая, что я смотрю на нее и слышу ее рыдания и ее молитвы, мне вдруг стало ясно, что нет для меня никого дороже ее на свете. И я понял то, чего не понимал до этой минуты, — что я люблю ее.
Я потихоньку затворил дверь и вернулся в свою комнату. В темноте я разыскал кресло, придвинул его к окну и сел ожидать рассвета. Долго сидел я так, вглядываясь в темневшую за окном долину, на дне которой катила свои воды теплая река. И по мере того как глаза мои привыкали к темноте, река придвигалась все ближе и ближе, казалось, стоит только протянуть руку — и мои пальцы погрузятся в ее теплую воду.
Под утро мне то и дело чудился какой-то шорох в комнате Гретхен, словно кто-то, мягко ступая, переходил от окна к окну. Раз я даже явственно слышал чьи-то шаги в коридоре, у моей двери.
Когда над вершиной горы взошло солнце, я встал и оделся. Вскоре после того я услышал, как Гретхен вышла из своей комнаты и побежала по лестнице вниз. Я догадался, что она спешит приготовить мне завтрак, чтобы я не ушел на станцию голодным. Спустя четверть часа я снова услышал ее шаги на лестнице. Потом раздался осторожный стук в дверь, и знакомый голос несколько раз окликнул меня по имени.
Я распахнул дверь и очутился перед Гретхен. Мое появление так ее удивило — она ведь думала, что я еще сплю крепким сном, — что она сразу даже не нашлась, что сказать.
— Гретхен, — сказал я, схватив ее за руки. — Не торопись выпроваживать меня, я никуда сегодня не уеду; я сам не знаю, что это со мной было вчера вечером, я знаю одно — я люблю тебя.
